Питер Мейл - Отель «Пастис»

— Но внимание! — Генерал предупреждающе помахал пальцем. — Одна деталь: вы должны быть в форме — в состоянии не высунув язык проехать на максимальной скорости двадцать — тридцать километров. Но это ерунда, вопрос тренировки. — Он беззаботно махнул рукой. — У нас для этого месяцы. По сотне километров каждое воскресенье, и вы будете готовы для «Тур де Франс».

Пастис прикончили, и Генерал направился к бару за следующей бутылкой. Сидевшие за столом, переглянувшись, заговорили. Он дал им возможность переварить сказанное, согласиться пойти на дело, прежде чем начать разговор о разделении труда.

— Генерал, — спросил с ухмылкой один из братьев Борель, — когда ты последний раз проехал сто километров?

— На днях. Как всегда — на машине. Господь дал некоторым задницы, годные для седла, только не мне. Тогда дай и мне задать вопрос. — Отвернув пробку, Генерал поставил бутылку на стол. — Когда последний раз у тебя в кармане были деньги? Настоящие деньги?

— Куча монет, — уточнил Жожо.

Борель ничего не ответил.

Генерал, протянув руку, нежно похлопал его по щеке.

— Выпей, — сказал он. — В один прекрасный день будем пить шампанское.

Саймон выехал пораньше, чтобы легче было выбраться из утренних парижских пробок, где на своих «рено-5» господствовали взвинченные кофеином камикадзе, преисполненные решимости утвердить французское превосходство над всяким, кто имел глупость выехать на машине с иностранным номером. Из трех своих машин он выбрал для поездки самую спокойную — иссиня-черный «порше» с откидным верхом, развивающий скорость до ста шестидесяти. Он понимал, что смешно пользоваться ею в Лондоне, где она редко выходила за вторую передачу, — так себе, забава рекламного магната. А вот на автостраде она пойдет — если давить на акселератор и ничего не случится, можно добраться на юг за шесть часов.

За кольцевой автострадой легковые машины сменили грузовики. Он прибавил скорость до ста двадцати. Телефон, который бы в Лондоне непрерывно пищал, извещая о неприятностях с клиентом или о переносе совещания, молчал. Саймон нажал кнопку вызова, пробуя связаться с Лиз. Станция не ответила. Оставалось только ехать и думать.

Свободный, в добром здравии, обладатель пакета акций процветающего агентства — его положению могли бы позавидовать многие. Пока дела шли нормально, он всегда располагал сотней-другой тысяч фунтов, как бы ни сорила деньгами Кэролайн. Вспомнил, как у нее украли карточку «Америкэн экспресс». Несколько недель он не сообщал о потере — вор тратил меньше, чем она. Хотя и в дальнейшем с ней не избежать расходов и неприятностей, всегда можно откупиться.

С работой было не так просто. Труды, связанные с созданием агентства, позади. Оно действует, и теперь остается только держать его на ходу да добывать новых клиентов. Пятимиллионный счет в банке, который в свое время был бы поводом для радостного торжества, теперь всего лишь кость, брошенная Сити. Энтузиазм уступил место хорошо вознаграждаемой скучной работе.

А теперь еще Нью-Йорк… и Зиглер. Когда Саймон оказался вынужденным вслед за «Саатчис и Лоу» начать бизнес в Америке, он совершил обмен акций с «Глобал рисорсиз», весьма агрессивным рекламным конгломератом, возглавляемым одной из самых неприятных личностей. Никто не признавался, что ему нравится Зиглер, но никто и не отрицал его умение работать. Он, казалось, за уши затаскивал к себе клиентов, ошеломляя их обещаниями невиданного сбыта и огромных прибылей. Саймон десятки раз видел его в деле — грубый с подчиненными и почти маньяк в погоне за клиентами. Страх был той дубинкой, которой он пользовался внутри агентства. Он щедро платил сотрудникам, зато потом терроризировал их. Страх другого рода — страх потерять рынок — лежал в основе всех его представлений. Он мог битый час распространяться на излюбленную тему: «Продажа — это война, и эти шельмы только и думают о том, чтобы тебя достать». Как правило, даже самые искушенные клиенты при этих словах начинали нервно оглядываться через плечо.

Саймона с Зиглером (разумеется, за глаза) сравнивали с двумя псами, которые не могут поделить конуру. Каждый из них посягал на чужую территорию. Каждый хотел заполучить всю конуру, в данном случае весь мир. Их взаимная неприязнь маскировалась профессиональной любезностью, которая никого не обманывала, полной шпилек тщательно формируемой перепиской и показным панибратством, когда им случалось вместе появляться на людях. Время для решающей схватки еще не пришло, но оно не за горами. Саймон это понимал, и если когда-то эта мысль стала бы стимулом к действиям, то теперь она только наводила тоску.