Питер Мейл - Отель «Пастис»

— Я слушаю.

— Bon. Вы должны достать десять миллионов французских франков, наличными. Понимаете?

— Десять миллионов.

— Наличными. Я позвоню в это же время завтра вечером с инструкциями о передаче. И еще, месье Шоу.

— Да?

— Ничего не говорите полиции. Это было бы ошибкой.

Трубку повесили. Некоторое время Саймон сидел, вспоминая голос Буна, напряженный и испуганный. В Нью-Йорке конец дня. Хорошо если отец Буна вообще в Нью-Йорке. Если бы он знал номер! Хотел было позвонить в международную справочную, но передумал. Номер должен быть у Зиглера.

— Боб? Саймон Шоу.

— Что-нибудь важное? Занят по горло.

— Насчет сына Паркера. Его похитили.

— Ни хрена себе. — Зиглер выключил свой говорильник и поднял трубку. — Раздраженный голос стал слышнее. — Ты уверен?

— Пару дней назад он пропал. Мне только что позвонили его похитители. Говорил также с Буном. Да, уверен.

— Черт. Сообщил в полицию?

— Никакой полиции. Послушай, мне надо поговорить с Паркером. Они требуют за освобождение десять миллионов франков и хотят получить их через двадцать четыре часа.

— Сколько это в долларах?

— Почти два миллиона. Дай нью-йоркский номер Паркера.

— Забудь о нем. Паркер на пути в Токио. Улетел сегодня утром.

— Хреново.

— Ты прав, будь я проклят. Хреново.

В вестибюле слышались смех и пожелания доброй ночи расходившихся из бара гостей.

— Боб, у меня нет при себе десяти миллионов франков. Агентство может выложить столько денег?

— Большая куча денег, — неохотно протянул Зиглер.

Саймон решил апеллировать к человеческим инстинктам бывшего партнера.

— Крупный клиент, Боб.

Наступило молчание — Зиглер обдумывал возможную выгоду от такого рода личной услуги Хэмптону Паркеру. Если уж такой шаг не обеспечит на десяток лет заказ на рекламу…

Зиглер принял решение.

— Главное — парень, верно? На карту поставлена его жизнь. Никто не посмеет сказать, что у агентства, твою мать, нет сердца, — рассуждал Зиглер, делая пометки в блокноте. Получится потрясающее сообщение для печати. — О’кей. Мы переводим деньги на твой банк, а я в любом случае ловлю Паркера и ставлю его в известность. Будь у телефона. Возможно, он захочет поговорить с тобой.

Саймон передал Зиглеру подробности касательно своего банка в Кавайоне.

— Боб, деньги должны быть там завтра к этому времени. О’кей?

— Можешь не беспокоится, — уже другим тоном заверил Зиглер. — Одна деталь.

— Какая?

— Обеспечение под эти деньги. Я как главное исполнительное лицо агентства отвечаю перед акционерами. Если я просто так выну из кассы два миллиона баксов, меня повесят за…

Саймон не верил своим ушам.

— Ради Бога, Боб… пока ты возишься с залогом, парня могут убить!

Зиглер продолжал, словно не слышал.

— Знаешь, что я сделаю? — беззаботно, почти весело, произнес он. — Срежу угол. Пошлю тебе по факсу юридически заверенное соглашение на страничку. Подпишешь и вернешь по факсу. Это меня прикроет. Потом мы переводим деньги.

— Что надо подписать и вернуть по факсу?

— Назовем это гарантией, дружище. Ты отдаешь в залог свои акции агентства и получаешь деньги.

Саймон потерял дар речи.

— Сразу этим займусь. Через час получишь факс, о’кей? До скорого.

Саймон спустился в бар и потянулся за кальвадосом. Захватив бутылку и стакан, он подошел к сидевшим над счетами Николь и Эрнесту. Сухо сообщил им новость. Потом они стали ждать, задавая друг другу бесполезные вопросы о похитителях и Буне.

Пришел факс. Почти не глядя, Саймон подписал и послал обратно. Он где-то слышал, что факсы не имеют обязательной силы, но на Зиглера, вероятно, в данный момент работал весь юридический отдел. Мелкий негодяй.

Саймон уговорил Николь и Эрнеста идти спать, а сам, захватив кофейник, остался в кабинете ждать звонка.

Позвонили в четыре утра. Хэмптон Паркер говорил высоким от волнения голосом. Саймон слышал, как он глубоко затягивался сигаретой. Он в токийском аэропорту, ждет заправки самолета и утверждения полетного плана на Париж. Оттуда он зафрахтует что-нибудь поменьше до Авиньона. С ним летят два человека. Им потребуется где-нибудь остановиться. До самого конца он обговаривал детали сдержанным бесстрастным тоном.

— Как вы думаете, он не пострадал?

— Нет, — как можно убедительнее ответил Саймон. — Он сказал, что с ним все хорошо. Чувствовалось, что несколько потрясен, это все.

— Понимаю, он у меня единственный сын. Остальные девочки. И к тому же хороший парень.