Маргерит Дюрас - Плотина против Тихого океана

Но вот тут уж вам придется смириться. После меня уже никто не захочет взять эту землю. Будь я на вашем месте, я бы сейчас же отдала мне то, что я у вас прошу. Если же вам все же удастся заставить меня уехать, то, обещаю вам, когда вы приведете сюда нового покупателя, чтобы показать ему пять верхних гектаров, вас здесь встретит толпа крестьян. „Попросите землемера показать вам остальную часть надела, — скажут они новичку. — Пусть он отведет вас туда, а вы не забудьте сунуть палец в грязь на поле и потом лизнуть его. Думаете, рис может расти на соли? Вы пятый покупатель. Все предыдущие умерли или разорились“. Боюсь, вы не справитесь с крестьянами, ведь чтобы заставить их замолчать, вам придется взять с собой в качестве сопровождения вооруженных полицейских. Ну и как вы будете показывать покупателю землю в таких условиях? Никак не сможете. Так что уж лучше отдайте мне теперь же пять верхних гектаров. Ваше могущество мне известно, известно и то, что вы держите в ваших руках всю равнину — такой властью вас наделила колониальная администрация. Вы сильны, пока о вашей подлости, подлости всем вам подобных, подлости тех, кого вы сменили и кто сменит вас, подлости колониальной администрации, известно только мне. Такое знание давит как непосильный груз, оно убивает. Потому что если один-единственный человек знает о преступлении сотни других, он бессилен. Я довольно долго не могла этого понять, но теперь я знаю это твердо и на всю жизнь. Так вот, на равнине вас уже знают очень и очень многие, знают так, как знаю вас я, они хорошо вас изучили, ваш метод, ваши приемы. И это я долго и терпеливо объясняла им, кто вы есть на самом деле, это я старательно поддерживаю в них ненависть к таким людям, как вы. Когда я встречаю кого-нибудь из них, вместо того чтобы поздороваться с ним, вместо приветствия, в знак дружеского расположения к нему я говорю ему: „Что-то на этой неделе не видать шакалов из Кама…?“ И я знаю таких, которые заранее потирают руки при мысли, что когда-нибудь во время инспекции они смогут убить вас, именно вас, трех землемеров из Кама. Но не волнуйтесь, пока что мне удается их успокоить, я говорю им: „От их смерти будет мало проку. Что толку убивать трех крыс, когда за ними целая армия? Не с этого надо начинать…“ И я им объясняю, что вот когда вы придете с новыми покупателями и т. д.

Я вижу, что письмо мое получается очень длинное, но в моем распоряжении целая ночь. После всех моих бед, когда рухнули плотины, я совсем перестала спать. Я очень долго колебалась, прежде чем написать вам это письмо, прежде чем поделиться с вами этими моими мыслями, но теперь мне кажется, что напрасно я не сделала этого раньше и что только таким способом я могу заставить вас заинтересоваться моей судьбой. Иначе говоря, для того, чтобы вы заинтересовались мной, я должна была рассказать вам о вас самих. О вас самих, о вашей подлости. И если вы прочтете это мое письмо, уверена, вы прочтете и другие, чтобы только увидеть, как крепнет во мне понимание вашей подлости. Может быть, им и незачем убивать вас, что им до ваших инспекций… но мне-то как раз есть зачем. Когда я останусь одна, когда уедет мой сын, когда уедет моя дочь и я буду так одинока и несчастна, что мне все вокруг будет безразлично, вот тогда, перед смертью, я с удовольствием посмотрю, как три ваших трупа разорвут на части бродячие собаки. Вот уж они повеселятся, наши собаки с равнины, славный пир у них будет! Вот тогда я, наверно, скажу крестьянам: „Если теперь, перед смертью, вы хотите доставить мне удовольствие, убейте землемеров из Кама“. Но я скажу им это только тогда, когда придет этот час. А пока, если они меня спрашивают, к примеру: „Вы не знаете, откуда здесь плантаторы-китайцы и почему они засадили своим перцем опушки наших лесов — лучшие наши земли?“ — я объясняю им, что это вы, воспользовавшись тем, что у них нет документов на собственность, продали эти земли плантаторам-китайцам. „А что такое документ на собственность?“ — спрашивают они меня. Я объясняю им: „Вы не можете этого знать. Это такая бумажка, которая подтверждает вашу собственность. Но у вас ее быть не может, как не может быть ее у птиц или обезьян. Да кто бы вам дал такую бумажку? Эти бумажки придумали шакалы из Кама для того, чтобы захватить ваши земли и продать их“.

Вот и все, что до поры до времени делаю я на своей бесплодной земле. Я разговариваю с капралом. Разговариваю с другими. Я говорю со всеми теми, кто приходил строить плотину, я неустанно объясняю им, кто вы есть на самом деле. Когда умирает ребенок, я говорю им: „Вот уж порадуются шакалы из Кама“. — „А почему они порадуются?“ — спрашивают они. И я говорю им правду: чем больше умрет детей на равнине, тем меньше населения на ней будет и тем большую часть территории они захватят. Как видите, я говорю им только правду, и возле тела умершего ребенка я не могу поступить иначе. „А почему они не присылают сюда хинин? Почему тут нет врача или просто санитарного поста? И квасцов, чтобы фильтровать воду в сухое время года? И почему никому не сделали ни одной прививки?“ Я объясняю им, почему, и даже если эта правда недоступна вашему разумению и ваши личные амбиции не распространяются так далеко, все равно правда, которую я им говорю, останется правдой, и вы работаете как раз на то, чтобы воплотить ее в жизнь.