Маргерит Дюрас - Плотина против Тихого океана

Мсье Чжо во второй раз поднял голову. Он был настолько поражен этой циничной откровенностью, что даже забыл обидеться. Впрочем, эти слова не были в полной мере адресованы ему. Непроизвольно возникал вопрос, не говорит ли Жозеф все это сам себе, просто чтобы высказать вслух то, что внезапно открыл, раз и навсегда решив для себя проблему всех и всяческих мсье Чжо.

— Я уже давно собирался вам это сказать, — добавил Жозеф.

— Вы очень жестоки, — сказал мсье Чжо. — Я бы ни за что не подумал…

Он лгал. Уже с неделю все ожидали этого взрыва.

— Никто не заставляет вас жениться, — сказала мать примирительно. — Мы вас просто предупредили.

Мсье Чжо проглотил и это. Его простодушие, вероятно, тронуло бы многих.

— К тому же, — сказал Жозеф, вдруг рассмеявшись, — то, что мы всё принимаем от вас — патефон, шампанское, — это ничего не меняет.

Мать бросила на мсье Чжо взгляд, где мелькнуло что-то похожее на жалость.

— Мы очень несчастные люди, — сказала она, как бы пытаясь оправдаться.

Мсье Чжо поднял наконец глаза на мать и счел, видимо, что несправедливость, которой его подвергают, требует объяснения.

— Я тоже никогда не был счастлив, — сказал он. — Меня всегда заставляли делать то, чего я не хотел. В последние две недели я хоть немного делал то, что мне хотелось, и вот…

Жозеф больше не обращал на него внимания.

— Перед уходом мне хочется потанцевать с тобой, — сказал он Сюзанне.

Он попросил папашу Барта поставить «Рамону». Они пошли танцевать. Жозеф ни слова не сказал Сюзанне о разговоре с мсье Чжо. Он говорил с ней о «Рамоне».

— Когда у меня будет хоть немного денег, я куплю новую пластинку с «Рамоной».

Мать смотрела из-за столика, как они танцуют. Мсье Чжо, сидя напротив, играл брильянтовым кольцом, снимая и надевая его.

— Он бывает иногда груб, — сказала мать, — но это не его вина, он ведь не получил никакого образования.

— Ей наплевать на меня, — тихо сказал мсье Чжо. — Она ни разу не возразила.

— Ну, вы так богаты…

— Это тут ни при чем, скорее наоборот.

Возможно, он был все-таки не такой дурак, как казалось.

— Я должен постоять за себя, — заявил он. Мать посмотрела на тех, с кем ему приходилось бороться. Они вальсировали под музыку «Рамоны». Это были красивые дети. Она все-таки вырастила красивых детей. Они радовались тому, что танцуют вместе. Мать нашла, что они похожи. У них были одинаковые плечи, ее плечи, одинаковый цвет лица, одинаковые волосы, чуть рыжеватые, тоже ее, и в глазах одинаковая счастливая дерзость. Сюзанна становилась все больше и больше похожей на Жозефа. Ей казалось, что дочь она знает лучше, чем сына.

— Она очень молода, — удрученно сказал мсье Чжо.

— Не так уж и молода, — сказала мать, улыбаясь. — Я на вашем месте женилась бы на ней.

Танец кончился. Жозеф даже не сел.

— Отваливаем, — сказал он.

С этого дня он вообще перестал разговаривать с мсье Чжо.

Они старались избегать друг друга. Но все они обращались теперь с мсье Чжо еще более бесцеремонно, чем раньше.

Все там же, в гостиной, и по-прежнему под бдительным надзором матери мсье Чжо обучал Сюзанну искусству красить ногти. Сюзанна сидела напротив него. На ней было красивое голубое шелковое платье, которое он подарил ей в числе прочего после патефона. На столе были расставлены три флакончика с лаком разного цвета, баночка крема и духи.

— Вы срезали кожицу, и мне теперь везде щиплет, — недовольно сказала Сюзанна.

Мсье Чжо не торопился заканчивать, стремясь как можно дольше продержать руку Сюзанны в своей. Он уже попробовал все три лака.

— Этот идет вам больше всего, — сказал он наконец, оценивая свою работу с видом знатока.

Сюзанна подняла руку, чтобы разглядеть получше. Лак, выбранный мсье Чжо, слегка отливал оранжевым, отчего ее кожа казалась более смуглой. У нее не было определенного мнения по этому поводу. Она протянула мсье Чжо другую руку для маникюра, и он, взяв ее, поцеловал ладонь.

— Надо поторопиться, — сказала Сюзанна, — если мы собираемся ехать в Рам. Ведь на этой руке ногти еще не покрашены.

В открытую дверь они видели Жозефа, который с помощью капрала пытался починить деревянный мостик на дорожке, ведущей к бунгало. Солнце палило нещадно. Время от времени Жозеф изрыгал проклятия явно в адрес мсье Чжо, но тот, уже приученный к подобному обращению, делал вид, будто не принимает их на свой счет.

— Все этот сукин сын, в гробу я его видал с его дерьмовым лимузином…