Ольга Литаврина - Пока мы рядом (сборник)

Не знаю, подписывал ли я чистосердечное признание в убийстве Дениса Забродина или мои похитители потеряли терпение и собирались вколоть мне дозу вечного сна…

…А потом я открыл глаза – и увидел Ероху. Да-да, Вениамин Сергеевич Ерохин, москвич, 1960 года рождения, русский, неженатый, нарисовался перед моими красными воспаленными глазами собственной персоной. И с улыбкой на радостном, как блин, лице.

Сначала я решил, что меня докололи до явного бреда. Что, впрочем, как и все с недавних пор, было мне глубоко фиолетово…

Я поднял слабую руку и попытался ущипнуть себя, но рука моя оказалась перехвачена настоящим мужским пожатием, а затем верный мой дружбан стиснул меня так крепко, что я не только пробудился окончательно, но и окончательно поверил, что все это – не сон. И мои тайные надежды, как в детстве, что добро обязательно победит, что как-то вдруг меня найдут и наше детское братство, как всегда окажется рядом и выручит мою непутевую головушку, – мои надежды самым позорным образом навернулись на глаза крупными слезами…

А Венька, тоже как-то подозрительно пряча свои глаза, принялся хлопотать, отвязывать меня от моего последнего, как думал я, ложа, излишне суетясь и рассказывая обо всем без остановки…

Голову мою еще кружило ядовитым дурманом, и полностью вникнуть в рассказ Вэна я не мог, как ни старался. Слух выхватывал отдельные фразы, к счастью, достаточные для самого приблизительного объяснения происходящего:

– Понимаешь, Кир, сначала я преспокойно отсиживался в своей норе, присматривал за Колькой и Бесси и ни о чем не волновался. Потом мне позвонила Марина… Марина Марковна Сурова, твоя главредша. Голос ее мне показался таким страшным, дрожащим, со слезами… Спрашивала, есть ли у меня связи в милицейском руководстве, жаловалась, что никто не может тебя вызволить…Что тебя подозревают в причастности к смерти Забродина… Чуть ли не в его убийстве. Я кинулся обзванивать родителей пациентов, тех, кто чином повыше, пытался связаться с ней, но ее номер стал недоступен… А время-то идет! Собрался уже ехать сам, стал инструктировать Коляна… Тут позвонила Ирина, бывшая жена Забродина. Что, дескать, следствие приостановлено из-за аварии, что ты лежишь в больнице со сложными переломами и нужны хорошие хирурги… Я понял, что на расстоянии тебе ничем не поможешь. Звонил тебе, но номер не отвечал… А потом меня нашел капитан Коротков и сообщил о твоём похищении. Тут уж я помчался в Москву, заметался, зашел даже к Полине Андреевне, да только зря перепугал старушку… Встретился с Ириной, она рассказала все, что знала, о своем бывшем муже, даже о вас с ней… Она упорно твердила про какую-то фотографию у мужа в квартире, будто бы очень важную… девочка с темными косичками… Я чуть голову не сломал, перебрал в памяти всех наших знакомых.

…А потом позвонила она сама – Анжела. Помнишь, в начальной школе, Анжелка Янович, черненькая тихоня, «кухаркина дочь», как говорила моя мамаша Полине Андреевне. Она хвостом ходила за нашей троицей, а мы не принимали девчонку в свои «мужские» игры. Хотя втайне я жалел ее. Ведь ее не любили девчонки в классе, и мне нравилось, как спокойно сносила она их неприязнь… Ну, да сейчас не об этом!

Меня сразу поразил ее голос. В отличие от Суровой, от Ирины, от всех, с кем приходилось мне общаться в последнее время, Анжелка говорила совершенно спокойно. Та самая ее детская стойкость почудилась мне в этом…

Янка – как я звал ее про себя – сообщила, что к убийству Дениса Забродина ты не имеешь никакого отношения, что она лично знает убийцу и «обязана внести в дело ясность». Что в настоящее время ты находишься в «норе» Алексея Алексеевича Пригова, которого я, быть может, вспомню (я не вспомнил). Что Пригова она берет на себя (так и сказала: «Беру на себя»), что нам с тобой никто не помешает покинуть его квартиру… И последнее: она очень просит нас вместе встретиться с ней…

Только тут ее голос сорвался, и связь прекратилась. Я ринулся за тобой по названному адресу, а по дороге мне позвонил твой следователь – капитан Коротков – и все объяснил.

– Что объяснил, Венька? – я уже сидел, опираясь на спинку кровати в наспех натянутом с Венькиной помощью спортивном костюме. Дурманный кайф постепенно отходил, и реальное самочувствие возвращалось, самое прескверное. Меня колотила ознобная дрожь, а кости ныли, как при тяжелом гриппе. Высовывать нос в таком состоянии на позднюю октябрьскую сырость категорически не хотелось. Но следующие слова Веньки жестко, одним махом, включили мой рабочий автоматизм. Я взял костыли (мои похитители заботливо прихватили их из больницы) и понял, что поплетусь куда угодно, буду идти под промозглым дождем, буду слушать столько, сколько понадобится, пока сам не свалюсь рядом с Анжелкой, тихой черненькой девочкой, каждое утро прибегавшей на уроки раньше всех из маленькой школьной привратницкой…