Элеонора Корнилова - Выигрыш

Знакомство состоялось и, пользуясь интимностью, Ханс обновил свой трюк у кассы. Охлопал карманы, сделал глаза: ах, забыл! Пенсионерка глянула, как пойманный альбатрос, и заплатила за Ханса один евро даже как-то мстительно. На другой же день она ждала у входа в благотворительный подвал, словно жена рыбака у моря. Стало ясно, что, несмотря на шторм и бури, она будет ждать Ханса всегда, пока не получит свой евро обратно.

Его дом нравился гостьям как-то вяло и не вызывал желание смахнуть пыль и постирать. Это были уже не те, не прежние, подружки. Эти бестрепетно смотрели в недолгое будущее. Знали, какой домик ждет каждую, и не хотели тратить время на уборку чужих помещений. Старушечий цинизм мог быть, конечно, расколот и растоплен, если б Ханс предложил руку и сердце, обрадовав избранницу вероятностью вдовства и наследования. Но пенсионерки видели Ханса насквозь. Он был из тех хитрых и корыстных, от которых напрасно ждать посмертного подарка, эти хрычи хотят всех пережить. Ханс тоже раскусил их. Эти старые никогда не станут Новыми. Их не провести от иллюзий до прозрения. Они уже прошли этот путь. Взаимные диагнозы не изменили их приятельских отношений. Заходя в благотворительность, Ханс бодро и плоско шутил с собравшимися, а своих пенсионерок, чинно пьющих дешевый кофе в ожидании лотереи, приветствовал, стукая по их столу костяшками пальцев.

Фольксваген, сообщник и движимое свидетельство благополучия, дряхлел. Ханс никуда не ездил: бензин так дорог! И куда ездить? Время от времени он заходил под навес, ковырял ржавые пятна на кузове. Скоро будут дырки. Шайзе! А кредит плати?! Он пришел к адвокату. Может, есть какой-нибудь закон, освобождающий от выплаты кредита? Нет, сказал адвокат. А почему бы Хансу, сказал адвокат, не выставить Фольксваген в автосалоне, на продаже подержанных автомобилей? Не нужно будет платить страховку. Ханс выручит деньги и рассчитается за кредит.

Розовый мальчишка! Нет, не мог Ханс растолковать ему, что не в силах с чем-нибудь расстаться, если уж оно попало ему в руки! Продать авто?! Ишь как! Тогда почему не продать дом? Это одно и то же! Адвокатик несогласно качал головой, но все-таки помог составить письмо банку, отказавшись подписаться и как-то заверить свою юридическую причастность.

В письме инвалид Ханс Шванц жаловался на недостаток средств. Пенсия-то всего пятьсот шестьдесят евро. По настоятельной просьбе клиента было упомянуто даже о четырнадцатилетнем плене отца у русских. Ханс был уверен: западный банк непременно пожалеет его, пострадавшего от коммунистов в двух поколениях, на то он и западный. Банк пожалел. Снизил помесячную выплату на десять евро. То-то же! Ханс знал, чем пронять сердца! Но миллион или сто тысяч все равно были крайне нужны. Ну, пусть половина – пятьсот или пятьдесят.

Кончалась зима, а грянул мороз. Минус полтора! На обоих этажах, во всех комнатах дома прочно поселился холод. Ханс отключил домовой обогреватель. Газ так дорог! Нужно экономить! Скоро весна. Замотавшись в попону с ларчика, он целыми днями разбирал почту с предложениями поиграть. Бормотал телевизор. Седой, как Ханс, обаятельный господин на экране убеждал покупать билеты Lotto. Ханс кивал ему: уже купил, на весь квартал. Ханс обложил Фортуну со всех сторон. Теперь ей некуда деться!

Он подписался еще на три новых игры: “Счастливчик”, “Грандиозный успех” и “Хитрец-миллионер”. Скоро, очень скоро прольется золотой дождь.

– Завтра! Морген! Доброе утро! – хрипел в кустах, как взойдет луна, постаревший Йохан. Его голос зашершавел и походил на шелест листьев.

Жертвы редко встречают убийцу соответствующей реакцией. Они не знают, какое у него к ним дело. Будь оно иначе, над землей висел бы вечный вопль ужаса.

Кролики, видя Ханса, связывали его появление с обычным: с куском брюквы, клоком сена. Их первый и единственный опыт насилия был забыт. Они не помнили своего детского кошмара при процедуре определения пола, когда, закатив глаза, долго висели вниз головой, туго зажатые коленями Ханса. Он въедливо колупался под их дрожащими хвостами, не всегда верно решал, девственны они или мужественны, и рассаживал по отдельным интернатам. Ханс не баловал кроличий народец. Его лицо хозяина и правителя, обращенное к кроликам, было суровым. Как иначе смотреть на неунывающих бездельников, жрущих в долг? Которые к тому же в любой день могут подохнуть, не рассчитавшись. Они были только мясо, которое до поры живенько прыгает в шкуре, во всем задолжав Хансу.