Розамунда Пилчер: Сентябрь

— О них она думала, я в этом не сомневаюсь, просто она вообще не умела особенно задумываться ни о ком, кроме самой себя. Она, такая прелестная, так нравившаяся мужчинам, всю жизнь развлекалась бессчетными романчиками. Чтобы понять ее поступок, мы должны вообразить, какое будущее ее ждало, с ее точки зрения. Больная, изуродованная операцией, продолжающая бороться с болезнью, лишившаяся волос, утратившая свою привлекательность…

Огонь в камине уже разгорелся, поленья уютно потрескивали. Вайолет протянула ладони к его теплу.

— Нет. Этого она не могла вынести, Эди. Да еще в одиночку, как она жила.

— А Эдмунд?

Они не имели друг от дружки секретов. И всегда понимали одна другую с полуслова.

— Ты же видела Эдмунда, Эди.

— Но он почти ничего не сказал.

— Мне он многое сказал. Он, разумеется, потрясен смертью Пандоры, как и все мы, но не больше, насколько я понимаю. И мне кажется, теперь у него будет все в порядке, потому что у него есть Вирджиния, и Алекса, и Генри. Милый Генри. И кто знает, может быть, еще Ноэль Килинг. У меня предчувствие, что очень скоро Ноэль тоже станет членом семьи.

— Неужто?

— Пока это только предчувствие, Эди. Поживем — увидим. И еще Эдмунд мне сказал, что собирается поехать отдохнуть. Он хочет побыть с Вирджинией и Генри. Конечно, поначалу ему надо на какое-то время остаться рядом с Арчи Балмерино. Предстоит столько всяких хлопот. Получить судебное заключение о смерти в результате несчастного случая. А потом, когда будет преодолено это препятствие, — похороны и всякие грустные душераздирающие заботы. Приведение дел в порядок, подвязывание оборванных концов. После этого, когда разберутся с делами, они с Арчи хотят поехать на рыбалку, куда-нибудь в Сазерленд, на недельку. И знаешь ли, это меня очень радует. Я люблю Эдмунда, Эди, но в последнее время он мне как-то не нравился. А теперь, кажется, все опять переменилось. Может быть, он, наконец, понял, что мелочи в жизни иногда гораздо важнее крупных дел. Утешительно сознавать, что, как ни ужасна эта трагедия, из нее проистекла, по крайней мере, одна хорошая вещь: Арчи с Эдмундом снова стали, как прежде, друзьями.

— Да, немало времени у них на это ушло, — заметила Эди, трезво смотревшая на вещи и всегда говорившая то, что думает. — Двадцать лет с гаком.

— Это правда. Но Эдмунд очень дурно тогда поступил. Мы же с тобой знаем.

Эди на это ничего не ответила. Но, помолчав, заметила:

— Мать Алексы. Холодная была, как ледышка.

Слабое, конечно, извинение, но ее заступничество за Эдмунда растрогало Вайолет.

— Тебе виднее, Эди. Ты жила у них в Лондоне. И знаешь их обоих лучше, чем кто-либо из нас.

— Так-то она неплохая была женщина. Но ледышка.

Золоченые часы на каминной полке прозвонили час дня. Эди посмотрела на циферблат. Надо же! Как незаметно пролетело время!

— Вы только посмотрите, — удивилась она. — Час уже. Вам, должно быть, поесть пора. Схожу-ка на кухню, взгляну, что там найдется. Вчера оставила в холодильнике горшок с жарким, можно разогреть. Там на двоих с лихвой хватит. Ну, как? Принесу сюда поднос, вот и пообедаем у камелька.

— Замечательно, лучше не придумаешь. Да еще, может быть, по стаканчику хереса для бодрости, а?

Эди с притворным неодобрением, улыбаясь, поцокала языком. И, встав, пошла к двери.

— Да, и еще, Эди, ты ведь останешься у меня? Проведем вместе весь день, вспомним прошлые времена.

— Я согласна, — ответила Эди. — У меня тоже нет охоты оставаться сегодня одной. Я и вязанье свое прихватила.

Она вышла. И вот уже из кухни донеслось бряканье посуды, хлопанье дверцей холодильника. Умиротворяющие, дружественные звуки. Ви встала с кресла, постояла, держась за каминную полку, пока не возвратилась чувствительность в затекшие колени. На каминной полке, прислоненная к часам, все еще стояла устаревшая карточка-приглашение, края слегка завернулись, глянцевую бумагу закоптил дым из камина:

Миссис Энгус Стейнтон

приглашает

на первый бал Кэти

Вайолет достала ее из-за часов, перечитала в последний раз, а потом изорвала в мелкие кусочки и бросила в огонь. Картонные квадратики занялись, вспыхнули, почернели и рассыпались пеплом.

Она подошла к двери в сад, открыла ее, спустилась по ступеням на покатую лужайку. Солнышко скрылось за пеленой плывущих по небу серых туч, стало холодно, промозгло. Первый непогожий осенний день в этом году. Кончается сентябрь, теперь жди зимних бурь.

Вайолет прошла в дальний конец участка и постояла у просвета в живой изгороди, откуда открывался сказочный вид: долина, река, на той стороне — горы. Сегодня, без солнца, хоть и сумрачно, но все равно красиво. Красиво при любой погоде. Сколько ни смотри — не насмотришься. Вайолет никогда не наскучит эта красота. И никогда не наскучит жизнь.