Закир Дакенов - Вышка

Слышу, в черном воздухе стоит частый стук сапог о мерзлую землю; взвод бежит по заледенелой дороге, пронзенный фарами, сверкают ремни впередибегущих и пар отлетает от прыгающих вверх-вниз голов, и луна тоже прыгает, круглая и белая…

А это что, что такое? Да, это пустынное замерзшее поле, и снежинки припадают к облезлому вороту красного пальтишка. И варежка в ромбиках синих поправляет челку. И нога толкает и толкает ледышки — летят подскакивая. Губы, сизые по краям от холода, шевелятся, и видны трещинки на губах этих припухлых, и зубы голубоватые влажно поблескивают… Когда это было? Почему — было? А если сейчас оказаться там, в белом и пустынном поле, там сейчас, наверное, все так же идет снег — тот снег… густой-густой. И наверное, в этой густой колышущейся белизне мелькает иногда темная пустота: вьюга огибает ее силуэт… А вон черные фигуры мечутся на крыше — черным-черно от этих фигур; свист и крики…

А этот спрыгнул с крыши и бежит вдоль «колючки» — то втиснется в прорезь прицела, то выскочит… А на проволоке висит, покачиваясь, тугой мешочек — зацепился за шип и висит… Свист и крики, черные фигуры мечутся, мечутся… Добежит этот или нет? Добежит или нет?

— Батальон, строиться! — издалека откуда-то прокричал дневальный.

— Батальон, строиться-а-а!

В проходе показался вдруг Аржаков. Песня оборвалась на полуслове; вскочили с коек, стали заправлять. Аржаков почему-то не закричал, а сказал просто:

— Строиться немедленно…

Батальон выстраивался, извивался, но мало-помалу утихал, отвердевал… Комбат молча стоял у стены, глядя в пол. Было как раз такое время, когда свет зажигать еще рано, но вот-вот произойдет незаметный такой перелом во времени и станет ясно: пора.

Батальон замер.

Аржаков отделился от стены и заговорил. Не резко и отрывисто, как обычно, а как-то замедленно, замолкая после трех-четырех слов:

— В зоне произошло ЧП… Убит дежурный офицер… При осмотре спального помещения… им был обнаружен сверток. Что было в свертке — пока неизвестно… Осужденный… — Тишина стояла такая, что слышен был скрип комбатовских сапог, когда он менял ногу, — …попытался вырвать сверток из рук дежурного. Когда это не удалось, осужденный… нанес ему удар заточенным гвоздем. Офицер скончался на месте.

Приглушенный гул пробежал из конца в конец, покачнув весь строй.

— Осужденный до утра препровожден в ШИЗО. Заступающему караулу…

Дальше комбат говорил о бдительности, о возможности волнений среди заключенных; проверил постовую ведомость, кого-то заменил, назначил усиление в район каждого поста.

На разводе капитан из штаба долго спрашивал обязанности часового, правила применения оружия… Потом говорил о бдительности, и говорил он тоже как-то медленно и тяжело…

Караул молча шагал по сухой и твердой земле. Замятин нес на плече пулемет — его служба на пульте, оттуда вся зона видна, как на ладони… Четыре овчарки, покачивая крутыми блестящими боками, бежали, повизгивая. Забелин шагал сбоку, сдвинув брови, то и дело трогая кобуру.

Впереди, прямо перед нами, бесшумно сгорало на земле полсолнца. Я оглянулся: одна огромная черно-лиловая тень, во много раз больше нас самих, уносилась по гаснущей степи далеко-далеко…

…Ночь. Ветер теребит приподнятый ворот шинели. Я вытащил из кармана конфету — вчера Санек угостил в машине; разгладил обертку, сделал крошечный самолетик. Самолетик мелькнул в свете фонарей и исчез где-то за основным ограждением.

Ни я, и никто не мог знать, что завтра перед всем батальоном, а там — дальше — по полку и округу, и еще дальше — по всем конвойным частям страны будет объявлено:

«Двое осужденных, за убийство дежурного офицера препровожденных в штрафной изолятор, переводились в освобожденную для этой цели камеру, с целью предотвратить возможные волнения в камере, где они содержались до этого, и обеспечить более эффективный надзор. В комнате, где проводился предварительный обыск, один из осужденных вырвал из рук контролера баллончик с удушающим газом „Черемуха-2“ и заставил контролеров и дежурного помощника начальника колонии, присутствовавшего при обыске, отойти в угол. После чего, угрожая применить „Черемуху“, заставили дежурного помощника снять форму. Далее осужденный, завладевший „Черемухой“, в течение часа удерживал контролеров и ДПНК, а в это время осужденный — непосредственный виновник убийства, — надев офицерскую форму, сделал попытку выйти через второй пост. Благодаря бдительности часового этого сделать не удалось. Осужденный бежал обратно в зону, где снова, переодевшись в лагерную одежду, сделал попытку преодолеть основное ограждение на рывок…»