Оливия Агостини - Ржавчина в крови

Андреа воспользовался случаем и показал мне свой винный подвал. Кроме произведений искусства, он, как я обнаружил, коллекционировал также бочки и бутылки. Их у него оказалось невероятное множество, все старательно разложены по годам и фирмам-производителям на полках в просторном помещении с выбеленными сводами, которые навели меня на мысль о склепе.

На мгновение, должно быть из-за сырой прохлады, царившей тут, я подумал, что смерть вполне может оказаться освежающей, подобно дождю после знойной, жаркой, иссушающей жизни.

— Я не большой знаток, усмехнулся я, когда понял его просьбу. Он хотел, чтобы я выбрал вино для нашего ужина — вино с неповторимым вкусом, чтобы потом, где бы ни оказался, всегда мог заказать такую бутылку и после первого же глотка вспомнить сегодняшний праздничный вечер.

В конце концов, видя, что я в затруднении, Андреа выбрал «Брунелло» из Монтальчино, показал мне бутылку, дождался, пока одобрю, и мы вернулись наверх. На небе стали появляться звёзды. Ночь была чистая.

Потом все ходили из кухни в сад, нося тарелки с рисовым салатом, чтобы поесть в саду, подышать воздухом. Комары жужжали среди дымящих спиралей, одурманенные и не такие кровожадные, как обычно.

Я сел рядом с мисс Бернс, не собираясь этого делать, но кто-то, кажется Леда, подтолкнул меня, и таким образом я занял место Лавинии. Она тотчас воспользовалась этим, уселась рядом с Френни и улыбнулась мне, зажмурившись в знак благодарности, а мисс Бернс в этом время недовольно покашляла.

— Приятного аппетита, — сказал я, поставил свой бокал рядом с её на клеёнчатую скатерть, подцепил вилкой что-то маринованное и положил в рот, но тут же замер, не начав жевать, потому что поймал пристальный взгляд мисс Бернс.

Она ещё не начала есть, пытаясь понять, что лежит у меня на тарелке, словно там шевелилось в рисе какое-то насекомое. Сон благотворно подействовал на неё, убавилось несколько морщинок на щеках, но она по-прежнему оставалась призраком, возможно даже ещё более впечатляющим, готовым поселиться в каком-нибудь шотландском замке или пустующем жилище и остаться там навеки.

— Enjoy your meal [103] Приятного аппетита! (англ.). , — проговорила она, помолчав.

Я опустил голову, чтобы не смотреть на неё и чтобы на меня не смотрели.

Когда все наконец уселись, Федерико провозгласил тост, который немного развеял моё плохое настроение, я поспешно потянулся к бокалу, при этом нечаянно задел руку мисс Бернс, не больно, но к огромному неудовольствию нас обоих. Мы молча обменялись взглядами, я поднёс бокал к губам и осушил его до дна.

— I think you… [104] Мне кажется, вы… (англ.). — заговорила она, но умолкла, а вокруг уже стало шумно, голоса звучали всё громче, кто-то принёс гитару, прося Бруно сыграть что-нибудь из музыки к фильму.

Мисс Бернс не предупредила меня, что я взял её бокал, что выпил вино, предназначенное ей, я этого, естественно, не заметил, и выпил его залпом.

Алек и Бартоломью стали шутить друг над другом и носиться по саду, по-студенчески дурачась, обливая друг друга из шланга. Федерико помахал мне и подмигнул с другого конца стола, подняв бутылку. Бруно положил ногу на ногу, взял гитару и стал перебирать струны, проверяя, настроена ли она. Китти откинулась на спинку стула, не отводя восхищённых глаз от его пальцев, готовая аплодировать ещё прежде, чем он заиграет. Леда откинула волосы назад, и я вдруг заметил, что они распущены и вымыты, наверное, она сделала это перед ужином. В полутьме Лавиния сжала руку Френни и улыбнулась, не поворачиваясь к нему.

Мисс Бернс ничего не сказала, просто положила вилку на край тарелки. Я не сразу сообразил, что она не стала пить потому, что не захотела брать мой бокал.

Тут я почувствовал, как веки у меня смыкаются, возникла зевота, и голова свесилась набок в поисках какой-нибудь опоры. Я стал напрягать зрение, потому что окружающие лица стали вдруг расплываться, слова зазвучали как-то путано, всё вокруг закружилось и куда-то поплыло. Я почувствовал сильнейшую усталость и поднялся прежде, чем окончательно обессилел, не стал ждать, пока Федерико поймёт, что прощаюсь с ним, перестанет смеяться и пойдёт за мной под каким-нибудь предлогом, чтобы проводить до лестницы. Я пожелал всем, кто смотрел на меня, спокойной ночи, и в сопровождении негромкой мелодии темы Джульетты поднялся к себе в комнату, рухнул на кровать и уснул слишком глубоким сном, чтобы его наполнили сновидения, и слишком тяжёлым, чтобы понять, что сплю.