Марк Хелприн - Рукопись, найденная в чемодане

Направляясь к стадиону «Янки», я размышлял о том, каким способом Смеджебаккен придумал устроить нашу встречу. С помощью семи строчек на маленьком картонном билете (стадион «Янки», ворота, секция, ряд, место, дата и время) можно, оказывается, доставить двоих людей из совершенно несопоставимых областей земли в ту точку, где в определенный момент времени они окажутся рядом.

Это, думал я, могло бы стать способом спасти даром растрачиваемый потенциал неожиданных встреч, таких, например, когда в летний день оказываешься в одном вагоне с женщиной столь же прекрасной, как само лето. Иногда я мысленно возвращаюсь к началу века и к тем женщинам, которых тогда видел и которым даже теперь посвятил бы всего себя без остатка, если бы только смог увидеть их снова. Я помню, как сияли их лица, помню цвет их глаз. В белых платьях представали они мне или на обрывистом берегу Лонг-Айленда, или на променаде у гавани, или в поезде, отправляющемся в Оссининг в четыре часа пополудни.

Если бы только я мог не пропустить те мгновения! Но я почти всегда был слишком застенчив. А вот билет на какое-нибудь общественное мероприятие – бейсбольный матч, лекцию или концерт – позволил бы женщине, которой ты его вручил, обстоятельнее поразмыслить над кратким своим воспоминанием о тебе, повстречавшемся ей в транспорте, и, возможно, тобою увлечься. А если нет, то, по крайней мере, ты сможешь получить удовольствие от бейсбольного матча, лекции или концерта, сидя рядом со скорбно пустым сиденьем.

Смеджебаккен не был женщиной, и мечтания мои мгновенно улетучились, когда я увидел его сидящим на стадионе «Янки» с бумажными пакетами на коленях.

– Что это? – спросил я, указывая на пакеты.

– Это еда, – ответил он. – Слыхали о таком?

– Но что за еда?

После долгих лет жизни за счет фирмы я отвык от всего, кроме самых изысканных ресторанов, а дома питался почти исключительно рыбой, рисом и овощами.

– Вот это пиво, – сказал он, вручая мне бумажный пакет объемом в полпинты. – Я пью «Рейнгольд», безалкогольное.

– Пахнет, словно проба мочи, – сказал я, осторожно принюхавшись.

– Да, – сказал он. – В одном из них – анализ мочи, который мне надо передать своему урологу. А в другом – пиво. Кто знает, в котором из них что?

– Ну а это что такое?

– Кошерная говяжья сосиска, – сказал он, вручая ее мне.

– А что за дрянь такая на ней намазана?

– Большинство американцев называют это горчицей.

– Но она совсем не похожа на горчицу. Слишком яркая. Выглядит как краска. – Я попробовал ее. – А на вкус – настоящее дерьмо.

– В этом вините Бронкс, – сказал Смеджебаккен.

– А это что такое?

– Это называется картофелем фри. Вы давно живете в этой стране?

– Они такие маленькие, – заметил я. – Мне нравится, когда картофель нарезан соломкой.

Пиво оказалось светлым «Пилзнером», кошерная говяжья сосиска, пятнадцать минут назад снятая с алюминиевого вертела, все еще оставалась горячей, а у картофеля фри был такой вкус, которого я не испытывал с монастырских времен, когда имели обыкновение жарить картофель на оливковом масле и приправлять его местными травами. Это, хоть и не походило на «Павильон», было совершенно недурственно!

На поле прошествовали «Янки», сопровождаемые шквалом приветствий, а затем, по-овечьи покачиваясь, вышли их соперники и встали сгрудившись, словно животные во дворе скотобойни. Как только отзвучал гимн, началась игра, и радиокомментаторы, сидящие в своих высоко поднятых будках, принялись говорить в пустое пространство перед собой – как душевнобольные. После первой подачи бита издала уникальный звук – не треск и не хлопок, а нечто среднее. Мяч слабо, призрачно засветился, как артиллерийский снаряд, летящий достаточно медленно, чтобы его можно было видеть, а потом ударил в стенку жилого дома по ту сторону эстакады.

– Черт побери! – завопил Смеджебаккен, опрокидывая пакет с едой, вскакивая на ноги и молотя кулаками воздух. – Вы это видели?! Такое не повторяется, никогда!

– Отличный выстрел! – сказал я, заставив всех вокруг меня обернуться.

Смеджебаккен так наслаждался едой, моими замечаниями и игрой, что я не мог себе представить, как это он сможет отказаться от моего плана, – ведь чем можно насладиться больше, чем ограблением подземелья, набитого неправедным золотом? И в конце концов, это он пригласил меня встретиться с ним на бейсбольном матче.

В разгар шестой серии подач он сказал:

– Анжелика никогда не позволит мне ограбить банк.