* * *
Ты со мною играешь в прятки,
как сражает сладкая ложь!
Из груди торчит рукоятка,
переулок как длинный нож.
В двух шагах от старинной церкви
закружил меня снегопад.
Два шага от любви до смерти,
и всегда они наугад.
* * *
Дом закодирован, как алкоголик,
не разобраться мне в хитрой цифири,
желтая лампа и ломберный столик
в тайне Числа, растворенного в мире.
Я исчезала из этой квартиры,
я становилась дыханием вьюги,
ветер и снег обжигали крапивой
щеки твоей бесприютной подруги.
Ты мне приснился в день своей смерти,
был молодым — я тебя не узнала
в зимнем окне, в серебристом конверте,
в этом письме без конца и начала.
Я замираю пред серым надгробьем
в семь этажей, перед снежной лавиной.
Вся моя жизнь оказалась любовью,
неумирающей, непоправимой.
Тарасова Марина Борисовна родилась в Москве. Окончила Московский полиграфический институт. Автор семи стихотворных книг и статей о современной литературе. Печаталась в «Арионе», «Континенте», «Дружбе народов» и др. изданиях. Живет в Переделкине.
Илья Кочергин
Алтынай
Рассказ
— Я поеду с вами, — сказала Алтынай.
Ну вот, разве поймешь эти женские причуды? В октябре месяце верхом на коне тащиться в такую дичь по тайге, — какая девушка, будь она хоть городская, хоть деревенская, согласится на это? Мы-то с Юркой, понятное дело, ружья за спину — и вперед. Колька, наш начальник, — тоже такой же, хотя и старше почти вдвое. Просто некоторыми людьми движет такая довольно бесполезная в наше время вещь, как охотничий азарт. К этому примешивается желание узнать, что находится за поворотом реки или за перевалом. Иногда из последних сил поднимаешься на какой-нибудь склон, чтобы только заглянуть за гряду; кажется, что там и зверя больше, и трава на полянах гуще. Нетерпение, похожее на то, с которым распечатываешь долгожданный конверт от любимого человека, подгоняет тебя вверх, не давая даже перекурить. Так вот и мучаешь и себя, и лошадей. Но я еще ни разу не замечал охотничьего азарта в молоденьких девушках, исключая, конечно, их походы в магазины и на танцы.
По правде говоря, я уже лет пять не распечатывал конвертов от любимых, да и мало уделял времени для наблюдений за молоденькими девушками. Семейная жизнь не в счет, от нее еще больше запутываешься.
Погода, правда, стояла хорошая, даже замечательная, как раз те золотые дни осени, когда ночью морозит, а днем иногда разгуливаешь в одной рубахе. Склоны гор разноцветные, вершины гольцов уже покрыты снегом, и еще вовсю ревут маралы, как будто играют на каких-то чудесных флейтах. Но как бы то ни было, она решила ехать и даже брала на себя готовку еды.
И мы поймали трех коней — Малыша, Серка и Айгырку. Двое из них были очень низенького роста, походили скорее на короткоухих ишаков, и только Серко издали напоминал лошадь. Именно за это сходство Юрка и любил это запаленное, боязливое и в высшей степени нервное существо. Довольно трудно сказать, что пугало этого коня; в общем-то, все, что угодно, могло послужить причиной внезапного ужаса и приводило к бешеной скачке. Никто уже не удивлялся, если Юрка неожиданно скрывался на своем мерине в неизвестном направлении и приезжал назад с исцарапанным ветками лицом. Тени от разных предметов, старое ведро на кордоне, шуршание целлофанового пакетика или звук застегиваемой на одежде молнии могли побудить Серка моментально перейти на быстрый галоп. Если он пугался, будучи привязанным, то было еще хуже: он частенько вырывал старые коновязи и размахивал ими вокруг своей морды, приседая от ужаса на задние ноги. В таком случае подходить было опасно, и мы обычно ждали, пока порвется узда.
Вообще предугадать, что может внушить страх твоей лошади, очень трудно. После целого дня езды по каменистой дороге можно чуть не вывалиться из седла из-за того, что на тропе лежит крохотный камешек точно такого же цвета и размера, как и сотни тысяч других. Но у моего Малыша была другая фобия: он боялся остаться в одиночестве. Едучи на нем, невозможно было отстать от товарищей, но если же мне по какой-нибудь причине все-таки нужно было задержаться, то Малыш сначала с тревогой глядел вслед уходящим своим друзьям, а затем принимался звать их тоненьким, почти жеребячьим голосом. Это сильно мешало на охоте. Он был покорный, пузатый и низкорослый. Я полагал, что шляпа ковбойского образца придаст некоторую лихость моему виду и будет отвлекать внимание от несоответствия размеров наездника и лошади, ибо спина Малыша была ненамного выше пряжки на моем ремне. Мои ноги постоянно задевали за пеньки и кочки на обочине или оставляли в зимнее время заметные полосы на сугробах.
Читать дальше
