Михаил Осоргин - Вольный каменщик

— Oui… Mais… [56] Да… Но… (фр.). Мне кажется, дорогой друг, что вы склонны заняться перевоспитанием Анри Ришара?.

Я старше его годами и имею немалый жизненный опыт. И мне кажется, что в том, что произошло, есть доля моей вины, потому что я вовремя не подал ему доброго совета и не протянул руки помощи. То есть я это предполагаю.

— Tiens… [57] Да ну… (фр.).

Только тут мосье Жакмен заметил, что галстук Егора Егоровича мог бы быть лучше подобран к костюму и что пора ему постричь волосы. Тем временем трубка мосье Жакмена погасла.

Некоторое время они молчали. Затем Егору Егоровичу пришлось обстоятельно ответить на вопрос любознательного брата, не находится ли город Казань в Сибири и далеко ли это от Киева и Одессы. Заговорив о Казани, Егор Егорович вспомнил, что Анна Пахомовна его заждалась, хотя, надо надеяться, уже пообедала с Жоржем. Поэтому, подняв портфель за уголок, он с чувством самой живой и искренней благодарности пожал руку мосье Жакмена и извинился за причинённое ему беспокойство. В передней решительно уклонился, когда добрый друг слегка пошевелил рукой, как бы готовясь помочь ему найти рукав пальто, а спускаясь по лестнице, — удивился, что оказался так высоко. Выйдя, он забыл, направо или налево идти к остановке автобуса, и только в автобусе сообразил, что следовало ему сначала самому обдумать происшедшую историю и принять решение, а не затруднять чисто житейскими пустяками человека старого, и, может быть, занятого.

— И однако, — какая чудесная голова у этого старика! Как сразу и как верно он провел границу между высоким учением и этими прилипчивыми кусочками житейской грязи!

И Егор Егорович торопливо нащупал в особом карманчике книжку автобусных тикеток, чтобы не задержать подошедшего кондуктора.

В контору, откуда вчера в гневе выбежал лев, сегодня кротко вернулась овечка; ласковым «б-бе» поздоровалась с сослуживцами, виноватым голосом сказала Анри Ришару: «Зайдите ко мне» — и удалилась в свой кабинет.

— Слушайте, мой друг, вот почтовая расписка; я отослал этому господину то, что вы ему должны; когда вы будете при деньгах, вы мне вернете. Иначе поступить я не мог.

— Мосье…

— Постойте, Ришар, дослушайте меня. Вы молоды, будущее перед вами. Я не хочу его разрушать, но хочу быть уверенным, что вы сознаете свою ужасную ошибку. Я беру вашу вину на себя, поступаю вопреки служебному долгу, терплю непозволительное, оставляю вас на службе. Но вы ошибаетесь, если думаете, что вас спасают наши особые отношения! Напротив, я тем строже осуждаю ваш поступок. То, что делают другие, не должен делать вольный каменщик.

— Я это сознаю, мосье.

— И прекрасно, Ришар. Именно это я и хотел от вас слышать. Я не призван вас учить, но прошу вас быть со мной впредь откровеннее. Ведь я почти ничего не знаю о вашей личной жизни. Вы очень нуждаетесь, дорогой?

Анри Ришар сделал неопределённое лицо. Конечно — он нуждается, то есть он желал бы иметь больше средств на свои личные надобности. Он живет с отцом, матерью и сестрой. У отца коммерческое предприятие, семья вполне обеспечена, но отец все же скуповат. Рестораны, кино, увлечения молодости (попросту говоря — гигиенические потребности) — все это плохо окупается заработком в конторе. Правда, костюм, белье, галстуки обеспечивает родительская помощь. Но молодость бывает только раз, и у Анри Ришара нет склонности к метро второго и девушкам третьего класса. Однако объяснять все это шефу бесполезно, и Анри Ришар просто говорит:

— Я не в последней крайности, но, конечно, нуждаюсь.

— Вы должны знать и помнить, Ришар, что в тяжёлых случаях проще и лучше обратиться к брату, чем искать неправильных и, простите, предосудительных источников обогащения. Я не богат, живу только службой, но без особого труда могу вовремя выручить нуждающегося друга. Не за что благодарить, Ришар, это наш долг. Ну вот, мы объяснились. Простите меня, что вчера я был груб. И ещё — вы сделаете мне и моей жене большое удовольствие, если зайдете к нам как-нибудь пообедать; например, если вы свободны в среду, — приходите прямо со службы. Нет, вы ничем нас не стесните, и, пожалуйста, запросто. Значит, решено, мой друг! Ну, идите работать.

Дружеское, тёплое рукопожатие. Сказать, что Анри Ришар не смущён великодушием мосье Тэтэкин, было бы несправедливо. Во всяком случае, этот русский — большой оригинал. Трудно предполагать тут какую-нибудь хитрость! Если даже он глуп, то все-таки недурной человек. Но послать деньги тому жулику — чистейшее идиотство; во всяком случае, он мог бы попросить моего согласия. Придётся, пожалуй, вернуть ему двести франков. Конечно, могло быть хуже! В общем — пресмешная история.