Татьяна Алферова - Коломна. Идеальная схема

— Вопрос некорректен. К общению на телепатическом уровне готовы далеко не все. Иной раз с животными бывает легче, чем с людьми. Почему — позже объясню. Я, кстати, легко общаюсь с карасями, они хорошо идут на контакт, рассказывают о своих делах.

Кирилл вернулся из прихожей, он ходил туда приложиться к фляге с коньяком, раз сегодня у них безалкогольный прием, невежливо обнаруживать свои пристрастия. Караси задели его за живое:

— Что они рассказывают? У них есть общество, я имею в виду что-то типа гражданского общества?

Евгений печально улыбнулся, сочувствуя толи карасям, толи людям: — Не стоит проводить прямых аналогий. Лучше расскажу любопытный случай из жизни собак. Занесло меня как-то раз к заводчику, разводящему…

— Папильонов, — подсказал Николай, вспомнив Нину с ее вечными историями о собаках. Папильоном Нина называла любую собаку, принадлежащую лично ей, или изображенную на гравюре из старого быта, независимо от происхождения.

— Нет, — Евгений улыбнулся на два градуса шире, — но тоже маленьких собачек: чи-хуа-хуа. Довольно редкая порода. И у этого вот заводчика один из щенят мог общаться на телепатическом уровне. Он поведал мне много интересного. В том числе то, что в прошлой жизни был начальником, и под ним числилось сорок человек. Правда, это было не здесь, не на нашей планете. Но он правильно реализовался, достойно жил, и сейчас ему хорошо — прекрасно общается с хозяином.

Николай, определившийся с гостем с первых тактов душного общения, занес его в раздел занудных придурков с уклоном в прикладную эзотерику. Он не ждал от телепата строгой логики, но поведанная история оказалась из ряда вон. Николай заинтересовался и раздражился одновременно:

— Позвольте, если верить в реинкарнацию, а вы в нее верите, достойная реализация ведет к рождению на более высоком уровне. А вы только что заявили, что из человека, жившего правильно, на следующем витке получился щенок чи-хуа-хуа. Странно звучит.

— Чушь, — живо возразил Евгений. — Не позволяйте стереотипам завладеть вашим сознанием и задумайтесь. Разумеется, щенок — более достойное существование для личности, нежели человек. А дерево еще достойней. Вы подменяете поступательное развитие регрессом.

— Блин, — задумчиво сказал Кирилл, — это что же получается, дерево — личность?

— Не всякое, конечно, — успокоил Евгений. — Некоторым просто повезло, сразу родились деревом. Взять хоть портрет кистей Николая, вот этот, что я просил оставить. Изображенная на нем молодая, будем говорить — дама, явно появилась здесь впервые. Это ее первое рождение. Кем станет в последующих рождениях, зависит от ее реализации. Пока же ей не повезло, родилась человеком.

Портрет стоял на столике, прислоненный к простенку между окон. В скуповатом свете уходящего дня краски казались мягче, и Олька выглядела абсолютно счастливой, распущенные волосы текли золотыми струйками, полные груди разглядывали зрителей, как забалованные нахальные зверьки. Николай развеселился:

— Действительно, не повезло. Это Олька, бомжа, живет по соседству в дворницкой, там у них что-то типа общины. Живут вчетвером, без воды, без света. Как только зимой не спалили конуру своими керосинками.

— Во как! — телепат внимательно слушал, даже носом поводил от усердия. — Значит, не так уж не повезло, установка ей дана хорошая.

— И, между прочим, — Николая повело по рельсам нелинейной реальности, — она живет здесь не первый раз, ошибочка вышла. До революции она владела этим флигелем и держала здесь красильную мастерскую. А ее внучка, или дочка, не важно, жила наверху вплоть до этой недели, только-только померла. Звали ее в той жизни Екатериной, а в семнадцатом году она рванула в Голландию, но в этой жизни, как видите, вернулась в родные пенаты.

— Это невозможно, — воспротивился Евгений. — К тому же, до революции этого дома вовсе не существовало, никакой мастерской быть не могло. Этот район застраивался деревянными домами, только в двадцатых начали ставить кирпичные. Я хорошо город знаю, а по концу девятнадцатого века — специалист. Собираюсь книгу писать, но так мало времени, никогда его не хватает.

Николай вскочил на ноги, набрал в легкие побольше воздуха, чтобы немедля выложить и про Любу, и про отравление, и про Самсонова — до кучи, чтобы этот телепат умылся своими способностями, но в дверях появилась бледная Любаша, умоляюще поднесла к губам прозрачный пальчик с ненакрашенным остриженным ногтем, — он не решился. Однако же излишек воздуха из легких надо было куда-то девать, и хозяин выдохнул: — До свиданья! — получилось слишком громко, по смыслу выходило не до свидания, а пошли вон, так гости его и поняли. Кирилл хихикнул, и нашим, и вашим, что-то пробурчал, поднялся на ноги. Евгений сначала поднялся, после весомо укорил: