Дмитрий Данилов - Люди в местах

Вот на самом краю долины, на головокружительной высоте, показывается трамвай. С грохотом, с отчаянным восторгом свободного падения, с замиранием сердца и вестибулярного аппарата стремительно несется на дно долины. Томление, воздушная яма. Как если бы прыгнуть на землю с какой-нибудь высокой тумбы или выброситься из окна. Стоп, тормози. Приехали.

На дне долины, около метро, остановка. Трамвай замирает на месте. Теперь он будет неподвижно и беззвучно стоять здесь, тщетно дожидаясь хотя бы одного случайного пассажира, и это ожидание будет бесконечным, и больше ничего не произойдет.

Поэтому нам, оказавшимся случайными свидетелями всех этих так и не произошедших событий, остается только тихо уйти и углубиться в подземные хитросплетения метро чертановская. И вот мы уже сидим на удобной коричневой скамеечке, двери осторожно закрываются, следующая станция южная, и ни о чем не думая и ничего не видя вокруг себя, мы мчимся в мертвенном сиянии ламп дневного света.

2002

В городе два трамвайных маршрута: шестой и четвертый.

Четвертый прост. Сначала петляет по центру, по кривым узким улочкам, преследует пешеходов, крушит стоящие у тротуаров машины. Потом вырывается на простор и, закладывая крутые виражи вокруг болот и всхолмлений, с воем и скрежетом несется к далекой деревне Тубово. Деревня населена доверчивыми, вечно смущающимися ни от чего бабами и слегка диковатыми мужиками, квалифицированными, с опытом работы.

Мглистыми пригородными вечерами четвертый, распухший от давящихся пассажиров, скрипит в сторону города, везя тубовских баб и мужиков к огням отвратительных развлечений, на непонятные по своему содержанию ночные работы, в смрадные извивающиеся улочки. Горящие от предвкушения глаза освещают болотный путь, как лампы ночного света.

Утром, полумертвые от всего, что с ними случилось за ночь, покореженные работой, разгулом и тоской, возвращаются тем же четвертым в свое покосившееся от размеренной жизни Тубово. День проходит в тяжелом сонном забытьи, а вечером, томимые чувством вины, вялым ужасом и жгучим интересом, опять толпятся возле остановки четвертого, хрипят, залезают, едут.

Шестой от полуразрушенного вестибюля метро на затертой, барачно-избяной окраине устремляется в пустынное место за городом. Здесь когда-то хотели построить огромный микрорайон с, как тогда говорили, развитой инфраструктурой: детскими садиками, банками, тюрьмой, школами, заведениями. Разровняли многокилометровую земляную плоскость, кое-где продырявили ее котлованами, подвезли рассыпающиеся на ходу плиты. Проложили трамвайную линию, современную, бесшумную, пустили по ней последней модели, молниеносные, близкие к совершенству трамваи. Конечная остановка разместилась посреди предполагаемого микрорайона, ветвясь запасными путями.

Однако строить микрорайон не стали. Предназначенные для возведения и обустройства деньги пошли на пошив портянок для действующей армии, на закупку пластмассовых дудок и ластиков для учащейся молодежи, на модернизацию завода по утилизации бесполезных веществ.

А шестой остался. Оказалось, что для принятия решения о дематериализации трамвайного хозяйства требуется гораздо больше усилий, чем для его бесперебойной эксплуатации в течение пятисот лет.

По прямой линии, среди развороченной пустоты, с пятиминутными интервалами неслышно скользят сверкающие трамваи. По пути попадаются остановки, учрежденные вблизи так и не рожденных объектов. Красивый, записанный на магнитном носителе, женский голос объявляет названия остановок в стеклянном безмолвии.

«Дом быта» — жидкая осенняя грязь до горизонта. Бревна. Несколько худосочных скорбных деревьев на ветру.

«Районная администрация» — стопка бетонных плит. Жидкая осенняя грязь до горизонта. Гигантский, неподвижный мусор.

«Улица команданте Зеленчука» — одинокий обрывающийся забор. Горизонт. Осень.

«Магазин „Ткани“» — поваленный башенный кран, летающие и валяющиеся на земле воробьи, жидкая осенняя грязь внизу и сбоку.

«Улица Марины Расковой» — плоскость от края и до края, продуваемая ветром. На горизонте — сообщество сараев, немного перекошенных, как судьбы долго живущих на Земле людей.

«Микрорайон. Конечная. Трамвай дальше пойдет без вас. Просьба исчезнуть.» — рельсы, много трамваев, павильон для отдыха водителей. Жидкая осенняя грязь начинается сразу за павильоном и простирается до горизонта.