Юрий Морозов - Если бы я не был русским

И тем не менее Серафима привлекала к ним фанатическая одержимость роком и всем, что ему сопутствует. Его поражали новые кулибины, строгавшие, паявшие, точившие гитарные усилители, «примочки» и сами гитары под «фирму» с такой прецезионной точностью, с таким аккуратным воспроизведением на русских болтах и гайках американских клейм, что эта муравьиная работа, ужасная своим смыслом (мир вокруг был завален этим хламом по самые Гималаи), приобретала онтологическое значение для русской культуры конца 20-го века. Поражали его фанаты и фанатки, жившие именем и песнями своего вечно полупьяного кумира, размножавшие его записи, его фото, высказывания и создававшие мифы о нём самом и о его группе и приступившие к первому этапу лакировки для отливки его в бронзе в будущем.

Был и среди рокеров свой идеолог по кличке Хиппи-бюрократ с волоснёй до пояса, которую он тщательно прятал под одеждой в течение предыдущих 10–15 лет, выпуская на волю только дома или у «своих» и с вечным «пацификом» на джинсовой куртке. Пока рокеры были подвальными мучениками и двигателями литературно-музыкального прогресса, Хиппи-бюрократ создавал мифологию хиппинизма и героев-рокеров рассказами и учительством в среде юных фанатов. Но учительство и хиппинизм его были странного свойства, нетерпимыми ко всему, что не длинноволосо и не хиппово. Поглядывая на методы, которыми насаждалась отечественная рок-культура, Серафиму опять почудилась такая картина: лагерные вышки, колючка, охранники в джинсовой форме с «пацификами» на грудях и с волоснёй до пупов, в руках автоматы в форме гитар. Из киловаттных динамиков день и ночь ревёт «хэви-металл» самого металлического свойства, а в «зоне» круглосуточно идёт перевоспитание, и как оно происходит, слава Богу, знают все. Потом, уже много позже, Серафим встречал «учителя» в странной роли финансового менеджера прославившегося котельного рокера. «Учитель» и Хиппи-бюрократ всё с теми же неизбывными волосами по пояс ходил с папками под мышкой и карманами, оттопыренными пачками денег. Учить уже было нечему и некого. Все и так хорошо знают, что приятно жить, когда карманы топорщатся, как у бывшего «учителя».

С течением времени Серафим стал замечать, что рокеры всё меньше говорят о своих, пусть и смутных, но идеалах, а всё больше о съёмке клипа на ТВ, о гастрольных поездках, гонорарах, авторских правах и посещении В ААП. И в то время, как золотушная русская интеллигенция, потеряв идеалы и веру в расправившийся с нею народ, долго искала объект любви и поклонения, он зрел у неё под ногами по подвалам и котельным, и, отрыв это золото прямо под собою, интеллигенция сошла с ума. Посыпались статьи, радио и телепередачи, дискуссии, интервью, авторские вечера. У истоков многих из этих начинаний тоже, конечно, стояли свои редакторы М., которые требовали причитающиеся им по статусу жертвоприношения деньгами, подарками или, чаще всего, ибо денег ещё было немного, натурой. В каждой подающей надежды «группе» были свои особо крепкие ребята для бесчисленного легиона редакторш и сотрудниц радио, кино, телевидения, или, что гораздо реже, свои, тоже не слабые, девушки для сотрудников-мужчин. Рокеры долго головы не ломали над проблемам купли или продажи и в отличие от Серафима смело вступали в натурально-экономические отношения по любому поводу, да и без него.

К рокерским успехам и их шумной славе стали примазываться, нахваливая их, вышедшие в тираж престарелые поэты и пучеглазые писатели, махровые конъюнктурщики и желающие снискать дешёвый успех своим ремесленным убожеством композиторы из Союза композиторов, ещё вчера кричавшие, что рок — это не музыка и не искусство, а оскал фашиствующей молодежи.

Раньше в подвалах много говорилось и даже пелось о «мальчиках-мажорах», о «прогнувшихся» и принятых в «приличные дома» сотоварищах по судьбе, а тут вдруг многие из осуждавших сами стали вхожи в эти пресловутые «приличные дома» и, забыв прошлый хай, заседали одной компанией за «круглыми столами» и на телемостах. Рокеры вышли из подвалов, на них пошёл спрос, и какие там к чёрту идеалы, когда за один концерт по пол-«штуки» отстёгивают. А те, кто месяц, два поездил с концертами по разным «мухосранскам», так те многими «штуками» трясли. Тут забеспокоились даже ресторанные и лен., мое, госконцертные халтурщики, сидящие по-прежнему на ставках, в то время, как рокеры деньги лопатами гребли. Многие из них дрогнули и сунулись в рок-клубы, расплодившиеся по стране, словно кукурузные початки в эпоху кукурузолюбия.