Юрий Морозов - Если бы я не был русским

Чего только стоят «Сарказмы» и рассказ «Володька-глухой» (произведения Серафима Бредовского). По стилистике они в чём-то напоминают Хармса, отличаясь мастерством зарисовок, остроумием, удивляя и заставляя по-новому посмотреть на привычные вещи.

«Я ловлю обрывки инопланетных разговоров прохожих…» «…они сами настигают мои израненные земным многомиллиардным пережёвыванием одного и того же уши: квартира, мясо, рубли, развод, аборт, пенсия».

Встречи с женщинами, к красоте которых так чуток поначалу Серафим, начинаются романтически (загорающая на солнышке с обнажённой грудью лыжница Аделаида-Юлия на лесной поляне, нежная возлюбленная Лина), но постепенно переходят в фарс и даже полное безобразие. Лина имеет свойство напиваться, живёт с нелюбимым мужем, сочетающим в себе весь букет неприглядных человеческих качеств. У Лины Серафим неожиданно вступает в драку с её любовником, падает с лестницы, угодив головой в мусорное ведро.

«Все или, по крайней мере, многие хотят добра, а делают, в конечном счёте, недоброе». Серафим сознаётся, что в нём издавна жило чувство превосходства над людьми, «и чувство это было неприятно ему тоже сыздавна», были противны и «карманные наполеоны».

В будущем важное лицо в обществе, глава «Русского союза», а в начале повествования муж Лины, любовницы Серафима Бредовского, хитрый Жорка Аверьянов, уверенно и без сомнений лавирует в мутной воде своего времени. Приехав из Закавказья, где он увлекался боксом и для приобретения невероятной силы был приучен тренером есть сырое мясо с сахаром, в Ленинграде он стал ненавистником «чурок» и «жидов», вообще приобретя многие черты фашиствующего мэна. Однако Жорка «умён» задним умом и зря свою голову под удар не подставит, да и по чужой — пусть бьют другие.

Возлюбленная Серафима, Лина, предпочла «самообман законного брака самообману любви», оставшись с Аверьяновым.

Нечастые авторские ремарки, как бы со стороны, на события и главного героя обнаруживают, прежде всего, космополитизм, пацифизм, вневременное мышление и христианский настрой, которые участвуют в «манипулировании» персонажами, их движении в канве романа.

Вот появляется картина начала «перестройки». Многие нынче совсем забыли её. Очереди, первые платные туалеты, «бесплатное хамство и вечная грязь, разруха, неустроенность». В первом рассказе Серафима «Лабиринт» — фантастическая очередь, движущаяся через его узкий, витой коридор, «гипертрофированное ощущение абсурдности общественного устройства».

Время убыстряет свой ход, идеологии перекраиваются, писатели и писательницы, родившиеся во множестве, кидаются на «модные темы». Редактор журнала М., покровительствующая и пытающаяся «научить правильно жить» Серафима, типичная «проститутка» от литературы, в новую «эпоху» уже редактор журнала «Секс и национальное самосознание».

Серафим, как гвоздь, который Бог вогнал в крышу этого дурдома: «Над Россией поставлен опыт: как долго можно гадить себе в штаны и не чувствовать от этого никакого урону? Кто поставил над нами этот опыт? — американцы, или другие цивилизации, или мы сами — не имеет значения». В «Главе для Р. Брэдбери» вполне чувствуется апокалипсис по-российски. И «не мы будем отгораживаться железным занавесом», а отнас, может быть, это будет «энергетический» занавес. А пока граждане бегут на Запад любыми способами. Знакомая Серафима, «лыжница», оказывается буфетчицей на судне, плавающем за границу (и занять этот «пост» ей стоило большого труда). И «даже в области балета» мы уже не можем быть «впереди планеты всей». Таланты бегут в Америку, как и их поклонники и поклонницы и т. д.

Но главный апокалипсис — в душах, он и в том, как полагает автор, что слово «нравственность», скорее всего, будет забыто в следующую «эпоху».

В главе «Полнолуние» автор затронул почти все проблемы 80-х. Вот сбежавший от неуёмного храпа хозяина квартиры, где обитает Серафим, он бредёт по ночному кладбищу. Кстати, здесь впервые в литературных опусах Юрия Морозова появляется подобие некоего «призрака» без лица в бесформенной одежде, который является знаком «мира иного». Какого? Это будет загадкой вплоть до романа «Догоняющий ночь». А пока Серафим бредёт по кладбищу, где повсюду блики, лунные тени, ангелы с отломанными крыльями… и разверзается бездна. Вполне реальная «целина», вспаханная бульдозерами. Здесь скоро пройдёт магистраль, помчатся авто по костям. Автор замечает: «Мы и так уж проехали бульдозерами по своему историческому прошлому, по культуре, науке и пр. Одной дорогой, одним ангелом больше или меньше, что это сейчас изменит?» «В королевстве тотального вранья почти невозможно докопаться до правды, и от этого меня охватывали приступы некрасивого, не интеллигентного бешенства».