Габриэль Гарсиа Маркес - О любви и прочих бесах

Абренунсио был ошеломлен.

— Я знал, что от вас много чего можно ожидать, но только не полного сумасшествия.

Каэтано взглянул на него в удивлении:

— Вы такого не переживали?

— Никогда, сын мой, — сказал Абренунсио. — К любви должна быть предрасположенность, а у меня ее нет.

Медик пытался переубедить Каэтано. Говорил, что любовь — это неестественная тяга друг к другу чужих людей, обрекающая их на деспотичную и унизительную взаимозависимость, которая чем сильнее, тем эфемернее и бессмысленнее. Но Каэтано его не слышал. Он неистово желал освободиться от оков католического мира.

— Один только маркиз может помочь нам спастись законным путем, — говорил он. — Я хотел на коленях его об этом просить, но не застал дома.

— И никогда не застанете, — отвечал Абренунсио. — До него дошли слухи, что вы совратили девочку. Теперь я и сам вижу, что с точки зрения христианина он абсолютно прав. — Взглянув в глаза Каэтано, добавил: — Вы не страшитесь обречь себя на вечные муки?

— Думаю, что я уже обречен, но только не Святым Духом, — спокойно сказал Делауро. — Я всегда верил в то, что Он больше ценит любовь, чем религию.

Абренунсио не мог скрыть своего восхищения человеком, который у него на глазах отринул догматы разума, но молчал. Может ли кто-то найти слова утешения, если сам — наполовину Святая Инквизиция.

— Вы исповедуете религию загробной жизни, которая дает вам счастье и силы презреть смерть, — сказал медик. — Я — нет. Считаю, что самое важное — остаться в живых и жить.

Каэтано со всех ног побежал в монастырь. Он вошел средь бела дня в дверь для обслуги и, не таясь, пересек сад, в уверенности, что защищен всесилием своих молитв. Поднялся на второй этаж, оставил позади низкий пустой коридор, соединяющий служебные помещения с главным зданием, и попал в закрытый и душный мир заживо погребенных монахинь-кларисок. Прошел мимо новой, запертой на замок кельи Марии Анхелы, не зная, что она плачет по нем. Хотел было бежать в тюремный дом, но за его спиной раздался крик:

— Стой!

Обернувшись, он оказался лицом к лицу с монахиней. Лицо ее было скрыто черной вуалью, распятие нацелено прямо на него. Он шагнул вперед, но монахиня призвала на помощь Христа.

— Сгинь, сатана!

За спиной у него послышался другой голос: «Сгинь!» А потом еще крик и еще: «Сгинь, сатана!» Он несколько раз обернулся вокруг себя и понял, что со всех сторон окружен фанатичными монашками с задрапированными лицами и с распятиями, готовыми к бою. Голоса слились в единый вопль:

— Сгинь, сатана!

Силы Каэтано иссякли. Он был передан в руки Святой Инквизиции и публично осужден трибуналом, который обвинил его в пристрастии к ереси и в действиях, которые привели к народным волнениям и разногласиям в церковных кругах. По особой милости судей Каэтано Делауро был приговорен к пожизненной работе прислужником в больнице Милости Божьей, где он и прожил много лет бок о бок с прокаженными, ел и спал с ними на голом полу, мылся после них в тех же тазах, но так и не исполнилось его желание заразиться от них проказой.

Мария Анхела его ждала и не могла дождаться. Через три дня она взбунтовалась и объявила голодовку, что было сочтено за признаки ее помешательства. Епископ, расстроенный моральным падением Каэтано, необъяснимой смертью падре Акино и общественным резонансом, который получили его действия, заставившие усомниться в его власти и мудрости, возобновил обряд экзорцизма с энергией, поразительной при его болезнях и в его возрасте. Мария Анхела, обритая наголо и обряженная в смирительную рубаху, на сей раз воспротивилась пыткам с дьявольской злостью, насылая на всех африканские проклятия и дико вопя на разные голоса. Утром следующего дня люди услышали страшный рев вдруг озверевшего рогатого скота, увидели, как земля задрожала, и уже с трудом верилось, что Мария Анхела не имеет прямых сношений с исчадиями ада. Ее снова запирали в карцере и омывали святой водой по французскому методу для изгнания нечистой силы, засевшей глубоко в нутре.

Измывательство продолжалось несколько дней. Хотя Мария Анхела неделю голодала, она собралась с силами, высвободила ногу и однажды так пнула пяткой епископа в пах, что он рухнул наземь и не смог встать. Только тогда все заметили, что она страшно исхудала и потому смогла освободить ноги от пут. Скандальное происшествие должно было прервать процесс экзорцизма — именно так решил капитул епархии, но епископ этому решению воспротивился.