Во всем у Павловского слишком много таинственного, но он не пугает заговорами (как это делают патриоты), а интригует ими публику. Мол, все знаем, да не все скажем. (Неужели «Кремлю» приходится во всем этом разбираться?)
Если школа безыдейных идеологов-«спецов» может быть полезна стране эмпирически, то в тяжбу о России она из своей политтехнической норы никакого освежающего заряда не внесла, ни одного уголка проблемы не осветила.
5. Носороги и змеи, или «У дьявола две руки» [20]
Интеллигентское самоликвидаторство — всего лишь малозначимая факультативная идея, слабый росток на российском идеологическом поле, поделенном между двумя антагонистами. Познакомившись с одним из них, «патриотическим», выступающим под лозунгом «Либерализм должен быть разрушен», нетрудно догадаться, кем является другой, выступающий под лозунгом «Либерализм — единственный путь для всего человечества». А убедившись, что «патриот» всем сердцем влечется к Востоку, легко сообразить, что его супротивник питает влеченье, род недуга, к Западу. Так что же? — значит, мы снова присутствуем при ожившей тяжбе о путях России между славянофилами и западниками? И сегодня, как и когда-то, ими движет, по известному выражению Герцена, «одна, но неодинакая» любовь к России? Ну, что касается «патриотов», то мы уже узнали, что любят они Россию странною любовью, не разбирая, где Россия, а где ее узурпатор.
Надежда, выходит, на либералов. Тем более, что они составляют гораздо большую, подавляющую часть идеологического спектра и бесспорно доминируют на публичной сцене, формируя через СМИ «общественное мнение».
Так что же такое нынешняя судьбоносная для страны идеология свободы: куда зовет Россию, что ей несет?
Своим торжеством на постсоветском, посттоталитарном пространстве она прежде всего обязана тому героическому ореолу, который стяжали в борьбе с коммунистическим строем отважные правозащитники. Но идея свободы, столь близкая человеческой душе, — еще не идеология безбрежного, но, как к тому же обнаруживается, распространяющегося отнюдь не на всех, выборочного либерализма, в который она, эта идея, сама собой перетекла.
Переломный момент здесь связан с метаморфозой установок правозащитного сознания. К нашему великому изумлению, те, кто ратовал за освобождение личности от тоталитарного режима, не перековал свои мечи на орала, когда этот режим пал. В первый же момент торжества нашей свободы, в знаменательный День национального флага и национального единения, 22 августа 1991 года, из авторитетных правозащитных уст мы услышали с телеэкрана по адресу демократической власти и конкретно ее главного героя, первого лица нового государства, угрожающее предупреждение о разрыве отношений и об отказе от поддержки со стороны демо-либеральной общественности. Камнем преткновения оказались воскресающие черты и символы прежней, дореволюционной России, о надежде на возрождение которой заявил Президент. Правозащитники (имеется в виду, понятно, руководящий состав) остались диссидентами, но уже не по отношению к советской власти, а к ее антиподу; за антисоветскими настроениями вскрылись подсознательные, антироссийские.
В одночасье обнаружилось, что нынешних носителей освободительных идей лик России не устраивает, и, быть может, больше, чем прежний коммунистический режим, которому — в лице его основателей, глашатаев мировой революции и вождей пролетариата — была присуща та же неприязнь к России. Совершенно в духе революционеров-ленинцев и воинствующих безбожников 30-х годов вожди диссидентского просвещения начала 90-х стали пугать страну и мир призраком старой России как «тюрьмы народов» с ее неистребимой идеологией «великодержавного шовинизма», а потому подлежащей раскассированию на 52 части.
Заметим: то, что внезапно вскрылось на политической арене, а именно — неприемлемость для провозвестников прав и свобод России как таковой, ее субстанции и экзистенции, имело существенную предысторию в жестокой полемике между А. И. Солженицыным и представителями «третьей волны» эмиграции вкупе с тутошними поборниками общегуманистических идеалов; наконец, и в споре с А. Д. Сахаровым, где раздумья писателя над необходимостью особого, «авторитарного» пути для плавного перехода от тоталитаризма к демократии встретились с убеждениями лидера правозащитников в безотлагательности ее, России, вступления на «единственный для любой страны демократический путь развития».
Читать дальше
