См. также: «Главное, что хотелось бы подчеркнуть здесь, — это наличие некой точки в развитии событий или некоего „поступка“ (решения) ангажированного автора, после которых ход событий делается необратимым даже в том случае, когда у всех заинтересованных сторон есть веские основания об этом пожалеть. <���…> Основная гипотеза, лежащая в основе предлагаемого аналитического сценария на XXI век, состоит в том, что роковое событие (решение), способное определить характер и „имидж“ начавшегося века, возникает сегодня, на наших глазах», — пишет Александр Панарин в статье «Стратегическая нестабильность ХХI века» («Лебедь», Бостон, 2002, № 269, 28 апреля ). Он же — здесь же: «Самым большим парадоксом, вписанным в экзистенциальную тайну homo sapiens, является то, что наиболее пагубные, наименее рациональные решения вытекают не из нужды, не диктуются какой-то жесткой необходимостью — они вытекают из свободы».
«Все народы заражены вирусом гедонистического вырождения», — говорит Александр Панарин («Литературная газета», 2002, № 10, 13–19 марта ). Он же — в другом номере «Литературной газеты» (2002, № 11, 20–26 марта): «Геополитика гедонистического индивидуализма раскрывается в стремлении покидать трудные пространства и мигрировать в легкие. <���…> И разумеется, покидаемое пространство всячески дискредитируется в глазах мирового общественного мнения как „невыносимое“, непригодное для цивилизованной жизни, наводненное „недочеловеками“ и заряженное агрессией».
Ср.: «Можно с легкостью, за считанные годы усвоить гедонистическую форму потребления — но не аскетическую традицию производства; открытую информацию товарного культа — но не закрытую информацию промышленной технологии; крикливую „цивилизацию досуга“ — но не угрюмую „цивилизацию труда“; плоды технического роста — но не мотивы к научному творчеству», — пишет Михаил Ремизов («Русский Журнал» ).
См. также: Валентин Непомнящий, «Сигнал истории» — «Литературная газета», 2002, № 17, 24–30 апреля (речь при вручении Александру Панарину литературной премии Александра Солженицына 18 апреля 2002 года).
Николай Набоков. Багаж. Фрагмент книги. Перевод с английского М. А. Шерешевской под редакцией М. В. Ледковской. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2002, № 4.
«Уистен Оден скользнул в мою жизнь неприметно — то ли поздней осенью, то ли зимой 1943 года…» Другие части книги см.: «Звезда», 1998, № 10; 1999, № 4.
Незнакомая реальность свастики. — «Россiя», 2002, 1 апреля
Говорит автор книги «Свастика: священный символ», историк Роман Багдасаров: «Пятиконечная звезда, часто используемая сейчас в символике, — предельно индивидуалистичный, чувственный символ. Пять чувств, которые обозначают ее пять лучей, разбегаются из общего центра, бесконечно удаляясь друг от друга. <���…> Иное дело свастика. В этом символе заложена не пустая гордыня, а смирение перед неизбежным ходом вещей. <���…> Пятиконечная звезда встречается как в архаически народном, так и в православно-церковном искусстве… Но неизмеримо реже, чем свастика! К моменту революции свастика вполне могла войти в государственную символику России (ее уже печатали на бумажных деньгах), ее любила святая мученица царица Александра Федоровна. Однако большевикам нужно было подчеркнуть разрыв с прежним строем и солидарность с коммунистическим Интернационалом. Поэтому традиции были отброшены и выбор пал на звезду. <���…> Я твердо знаю: в первой четверти наступившего века свастика будет окончательно реабилитирована. Этот символ необходим нормальным людям».
Ср.: «Красная звезда, серп и молот должны стать (курсив мой. — А. В.) также отвратительны, как свастика. Ведь свастика сама по себе тоже ни в чем не виновата — картинка, это очень древний символ плодородия. Поэтому когда говорят, что под красной звездой было сделано что-то хорошее, то это все равно как сделать свастику эмблемой Министерства сельского хозяйства; свастику можно изображать только перерубленной мечом», — уверен Леонид Гозман («Неприкосновенный запас», 2001/2002, № 5 ).
Александр Неклесса. Мир после 11 сентября: логика глобальной трансформации. — «Москва», 2002, № 3.
«<���…> происходящие в настоящее время события есть не что иное, как „вертикальное“, диахронное столкновение цивилизаций. Иначе говоря, происходит столкновение современного мира не с теми культурами, которые хорошо нам известны и существуют на планете в проявленном виде, но с некой тенью, призраком цивилизации, нависающей из будущего».
Читать дальше
