Эфраим Баух - Завеса

Продолжает ли работать эта система без прежней головы?

В газетах начали часто появляться статьи о множестве шпионов, засланных в Израиль в семидесятые годы. Об этом с большими подробностями рассказывал сбежавший в Англию генерал КГБ Олег Гордиевский. То была настоящая шпионская атака на Израиль, широкомасштабная вербовка евреев. Засылались тысячи агентов. Одни евреи были и так связаны с КГБ, как осведомители. Другие подписывали обязательство о сотрудничестве после переезда в Израиль. Большая вербовка велась среди репатриантов из СССР, которые были задействованы в течение времени. Будучи резидентом КГБ, Гордиевский слышал, что большинство этих агентов было раскрыто и осуждено. По мнению этого высокопоставленного перебежчика, эти наскоро подготовленные шпионы не нанесли большого ущерба Израилю.

Тут мурашки пошли по спине Цигеля: он-то знал, что нанес немалый ущерб, за исключением провала с Бергом, что воспринималось им как нечто истинно мистическое и потустороннее.

А Гордиевский продолжал свое: я был свидетелем того, что кураторы знали – агенты передают информацию, лишенную всякой ценности, но продолжали с ними встречаться и, обратите внимание, – в привлекательных городах Европы. Побывать в них – было лучшей наградой за службу. В Израиль на короткие сроки под прикрытием фальшивых документов засылались офицеры разведки, чтобы активизировать завербованного ими агента.

Интересно было бы знать, подумал Цигель, под какой фамилией работал Аверьяныч, когда выскочил, как черт из табакерки, за полночь в парке.

Цигеля волновало нечто, таящееся между строк этих статей о русских шпионах: кажется, в связи с новой ситуацией, при полном развале СССР, бывшие, а может, и настоящие советские резиденты начали продавать информацию. Такой товар не залеживался, и платили, вероятно, звонкой монетой. Да и сам Гордиевский несомненно отлично заработал, шутка ли, двенадцать лет передавал самые большие секреты КГБ – имена агентов, технику их действий, интересующие их объекты, особенности характера и настроения каждого шпиона.

Цигель больше всего этого боялся и болезненно жалел себя: вот же, раздавил свое «я» – стал шпионом системы, которая рухнула на глазах, прожил жизнь впустую. Для кого старался?

Вся эта система, дышащая ежеминутно ему в затылок, более того, как ему казалось, дававшая ему кислород для дыхания, внезапно исчезла, и Цигель повис, как паук над бездной, и вот-вот – нить паутины оборвется.

Чувство духовного самоубийства, душевного самоуничтожения лишало его дыхания в момент пробуждения, и он, лежа рядом с женой, старался едва дышать, чтобы вовсе не задохнуться.

Все тайные телефоны связи отвечали ему то долгими, то короткими гудками. Это уже стало наваждением – бросаться в каком-либо далеком от дома районе к телефонной будке.

Единственной надеждой были слова Аверьяныча в ту ночь, в парке, врезавшиеся Цигелю в память: «Мы еще встретимся. Вероятнее всего, в Хельсинки. Об этом тебе сообщат в свое время».

Приближалось время отпусков. На работе уже привыкли к байке Цигеля, что жена его не выносит летней жары, и единственное для нее спасение – Скандинавия. Он и решил лететь в Хельсинки, вывезти с собой все бумаги, пленки, фотоаппарат, портативный магнитофон, даже доллары, сумма которых была весьма значительна. Он зашил их в пояс. Была у него какая-то неясная надежда – вложить их в какой-то международный банк в Финляндии.

Больше всего его трясло, когда они проходили проверку в аэропорту Бен-Гурион, и он пришел в себя лишь сидя в кресле самолета, летящего в Копенгаген, где была пересадка на Хельсинки. Небольшой чемоданчик, в котором уместилось все «шпионское добро», он держал между ног, то и дело оглядываясь на сидящего сзади, который весь полет мирно проспал. Цигель думал о том, что если не наладит контакт со связным, то закажет поездку на пароме в Стокгольм, и ночью, гуляя по пустой палубе, вышвырнет чемоданчик в море.

В Хельсинки прилетели ночью. Такси привезло их в гостиницу «Скандия», которая была прямо в морском порту, у причалов, так, что громада парома «Викинг», сверкая иллюминаторами, буквально высилась над крышей гостиницы.

Номер был еще заказан из Израиля.

Утром они выглядывали в окно, не в силах охватить взглядом девятиэтажный, многопалубный «Викинг».

После завтрака вышли на прогулку. К гиганту «Викингу» так и не могло привыкнуть, слиться с ним, достаточно приземистое городское пространство Хельсинки, словно бы сбегающееся к нему улицами, портом, гостиницей.