Впрочем, если не обижаться сразу за потревоженных священных коров нашей «демократической ментальности», а обратиться к текстам статей Ст. Юрьева, обнаружится нечто удивительное. Язык, стиль, интеллектуализм их автора выдают человека глубокого, не связанного предрассудками и стереотипами, свободно, а главное, как я уже сказал, доказательно мыслящего. Как раз такого, каким мы привыкли представлять себе гуманиста, демократа и выученика западной культуры.
Подкупает также умение автора спокойно и трезво анализировать чужую позицию, исходя, так сказать, из презумпции интеллектуальной добросовестности оппонента. Ни на секунду не поступаясь своими принципами, настаивая на них, автор умеет быть корректным и вежливым, он уважает читателя, приглашая его к диалогу, а не к поучению. Повторяю, удержаться на этой благородной грани сдержанности при горячем (то есть не теплом в новозаветной транскрипции) убеждении в правоте отстаиваемых позиций — эмоционально крайне не просто.
Притом интеллигентность тона здесь нисколько не умаляет беспощадности критики и остроты языка. Лучшие эссе книги как раз те, в которых Ст. Юрьев непримиримо и иронично разоблачает вздорность этноисторических построений Льва Гумилева, спекулятивную природу астрологических поветрий, неоязыческий уклон движения «зеленых» и глубинную враждебность сектантства живому духу религии.
Краеугольный камень всей мировоззренческой системы Ст. Юрьева — убежденность в неестественном характере феномена человека: «То, что сделало высшего примата человеком, — феномен внеприродный. Гармонично вписывается в природу лишь все дочеловеческое: молекула, минерал, цветок, животное. Человек же всегда жил — и навсегда обречен жить — в разладе с окружающим его миром, поскольку высший закон его жизни вовсе не космический, это закон божественный. Человек дисгармоничен по самому своему замыслу, его жизнь в мире трагична в принципе, ибо „природа“ человека совершенно иная, чем природа внешняя, она „не от мира сего“».
Если вдуматься, мыслитель глубоко прав, настаивая на этой изначальной выделенности человека из среды естественного. Природа существует по своим физическим, биологическим законам, не знающим вопроса «зачем?». Происходящее детерминировано происходившим, и только. Любые наши этические, эстетические категории здесь бессмысленны. Между тем человек не может и шагу ступить вне смыслового пространства культуры, задающего поле нашей духовности. Будучи телесными, то есть живущими в природе, мы никогда не равны себе же самим — духовным, то есть ищущим смыслового истолкования собственному существованию. Это кардинальное обстоятельство, которое описала еще Библия в метафоре грехопадения, придает всей жизни человека, всей человеческой истории трагический и противоречивый характер. Не тождественные самим себе, мы вынуждены все время рефлектировать, заниматься самоидентификацией, мучительно искать истину, страдая, вырастать в духе над своей природной обусловленностью. Стоит ли говорить, что гуманистическая идея в ее возрожденческой интерпретации (земного счастья любой ценой [43] Вспомним трактат о наслаждении Лоренцо Валло.
) плохо согласуется с таким пониманием назначения и судьбы человека.
В своей книге Ст. Юрьев, по сути дела, и занимается тестированием большинства установок современной цивилизации «массового потребления» на предмет их соответствия «самонетождественной» человеческой природе. И оказывается, что многие наши сегодняшние представления, идеалы, цели с этой точки зрения утопичны или же кардинально ошибочны. Ошибочна сама «естественная» установка, видящая в человеке только продукт природной эволюции. По Ст. Юрьеву, полностью доверившееся своему разуму человечество, ограничившее себя только материальным и имманентным, превратилось как бы в самозамкнутую систему. А в такого рода образованиях, согласно второму началу термодинамики, всегда идет лишь один процесс — нарастания энтропии, деградации, распада.
Моя оговорка о втором начале термодинамики не случайна. Автор «Похищения Европы» мыслит аналогиями, широко привлекая в своих рассуждениях естественно-научные концепции. Подчеркну: в его обращении к современным физическим, биологическим теориям нет и тени спекуляции. Это не жонглирование терминами, непонятными для обывателя, но освященными авторитетом фундаментальной науки (что так любят современные адепты тайных доктрин). Ст. Юрьев хорошо знает, о чем пишет, и использует научный аппарат не для «затуманивания», а для прояснения своей мысли, он пытается построить наглядную модель, стремится тот или иной физический образ превратить в своеобразную метафору. Это получается, потому что в его эссе мы сталкиваемся с редкой цельностью и полнотой видения — видения главного: противоречивости существа, называемого homo sapiens, которому никогда не дано примириться с самим собой.
Читать дальше
