Андрюха вздохнул, постучал сигаретой о бортик пепельницы; я уже приготовился заговорить о своем, но он опередил:
— Вчера спецом захлянул в бывший этот «Эхзот», а там вместо фихни махсовской — продухты, водка. За две недели в обычный продухтовый переделали. Значит, заранее Хриша дохументы оформлял, хотовился — это ж, штоб продухтовый махазин открыть, дело вообще-то долхое, волокита… И Машка с Ольхой там же. В холубых фартучках… Вид сделали, што не узнали.
Он усмехнулся. Я тоже. На мгновение захотелось тоже сходить посмотреть, как изменилась бывшая «волшебная лавка», поострить, сказануть такое что-нибудь бывшим «кислотнице» и «индианке», но новый приступ зуда вернул в настоящее… Я заерзал на стуле, почти с ненавистью посмотрел на продолжавшие шевелиться Андрюхины губы.
— А Махсик — в Кхрестах. Уже вот скоро как месяц… Но хто ему виноват? А мне што делать? Бли-ин… У меня своехо хватает — сессия на носу, место в прокуратуре светит, а тут дружок за наркоту попал. Меня ведь, Ромик, пасут, меня так пасут! — каждый шах в досье. Тем боле — я ж не местный, с меня двойной спрос, и вот почему-то именно я должен в Кхресты передачи возить, нанимать адвоката, деньхи передавать. — Андрюха в раздражении ударил по сигарете так, что вместе с пеплом вышиб из нее и уголек; бросил окурок в пепельницу. — Вэлу вон хорошо, он сразу плюнул и связываться не стал. И не хочет. А я как-то так не моху… и я же теперь у Махса во всем виноват. Но я ж не нянька ему, в самом-то деле… Скажи, тах или нет? — Не получив от меня ответа, Андрюха снова вздохнул, допил свое пиво. — Н-да, блин… Вэл еще с этими Дубаями. Мало ему, видишь ли, тесно… Чехо он, решил, кохда едет-то?
— Куда едет? — не понял я.
— Ну, туда. Доховор заключать.
— Не знаю. Мне он ничего не говорил.
— Может, передумал… — то ли спросил, то ли предположил с надеждой Андрюха. — И тах ведь из нас самый удачливый, раскрутился конкретнейше. Зачем дальше-то приключений искать?..
— Наверное, потому и ищет. Надоело на одном месте, одним и тем же заниматься… — Я почувствовал, что Андрюха слегка выговорился, и решился сказать о своем. К тому же зуд становился непереносимым, хотелось вскочить и побежать куда глаза глядят…
— Слушай, Андрей, я вот что хотел… Спросить хотел. Ты гонореей не болел случайно?
— А?
— Ты, говорю, триппером не болел?
Он растерянно уставился на меня, даже рот приоткрылся. Конечно, оглоушил я его этаким переходом. И я поспешил уточнить:
— Понимаешь, у меня, кажется… Вот, может, ты в курсе…
— Хм. — Андрюха отвел глаза, огляделся, будто опасаясь, что нас подслушивают. — Хм, да нет, у меня не было… Как умудрился-то? От Маринхи, что ль? Да на нее не похоже…
— В том-то и дело…
— Што? — не понял он моего ответа. — От нее?
— Да нет. В том-то и дело, что не от нее. Так… — Я долго готовился, оттягивал, слушал малоинтересную в моем положении историю с Максом, про себя подбирая слова, а теперь, когда начал, все слетело с языка, голова опустела, и я уже жалел, что заговорил, хотелось встать и уйти, спрятаться и больше никогда не видеть Андрюху.
И все-таки приходилось сидеть, вымучивать объяснения:
— В Петрозаводске, наверно… с одной там… Даже и не трахнул, а так просто… и уснул на ней… Через три дня началось… Сначала даже как-то так… приятно щекотало так, а потом стало жечь… и зуд… Даже сидеть вот невозможно. А чтоб поссать… Как его лечат, не знаешь?
Андрюха сунул в рот сигарету, предложил и мне. Закурили, стараясь не смотреть друг на друга.
— Што ж, хреново, — наконец произнес он, а я от этого чуть не сорвался с места, чуть не заорал ему в самую рожу: «Я сам знаю — хреново! Что делать-то, ты можешь сказать?!»
Но действительно — что он мог посоветовать, тем более если сам никогда не болел?.. Нет, он посоветовал, но не лучше этого «хреново», посоветовал самое наибанальнейшее:
— К венеролоху надо.
— Дрюня, это я знаю. Нам об этом еще в школе рассказывали… Но ведь таблетки какие-то есть, самому как-то можно…
— Да я не знаю, Ромик, — тоже стал раздражаться Андрюха. — В натуре, не в курсе… Кхстати, Джон как-то вроде болел. У нехо спроси. — И он — может, машинально, а может, чтоб дать мне понять: разговор, мол, окончен, — посмотрел на часы.
— Спасибо! — Я влил в себя остатки «Туборга» и поднялся. — Спасибо тебе, Андрей!
— А чехо ты злобишься-то? — изумился тот. — Я тебе по-нормальному гховорю: я не знаю. Знал бы, сказал. И вообще, с презиком надо, если не уверен в бабе…
Читать дальше
