Ярослав Астахов - Крушение лабиринта

Тьма, которая обрушилась так внезапно, начинает постепенно редеть. Вновь делается видим уходящий вперед карниз… и проступают по сторонам его стены: перемещающаяся и неподвижная. И наконец мрак полностью расточается.

Но не исчез луч, в нем рожденный. Он только делается теперь, вроде бы, немного более узким, словно дополнительно фокусируясь. И этот луч – как замечает с удивлением Тессий – исходит от его собственной груди. В точности от места, где сердце.

Противоположный конец луча упирается в движущуюся стену высоко над головой Тессия, скользит по ее поверхности.

Он проникает и дальше. Он достигает много, неизмеримо дальше!

Я знаю – я очень хорошо это знаю – куда идет этот луч!

Оранжевая спица есть указующий перст, путеводный знак.

И она подобна… подобна спице, которая в колесе (в колесе Судьбы): она кружится – и тем не менее постоянно направлена в Средоточие!

И силы возвращаются к богу. Потому что он понимает, что ему теперь ясно указан путь. И ясно, и постоянно.

И вот, он делается неутомим в исполнении своего пути.

И словно бы ему это танец…

Ныряет в проносящиеся мимо на большой скорости отверстия стен.

Взбирается, то нисходит, стремительно, по едким ступеням сквозных колодцев.

И балансирует над разверзающимися вдруг безднами, во чреве которых кружатся, шестернями, бесчисленные колеса.

Легко. Потому что огненная стрела, живая, указывает ему непрестанно ясное направленье его пути. Она воспринимается… чем? Глазами – или каким-то новым, иным, особенным открывшимся у него зрением. И Тессий пребывает как будто бы в полузабытьи – Тессий, идущий путем луча. Смеется, с невероятной легкостью ускользая от очередного летящего на него выступа.

Ведь он теперь не один. Он ведь…

Море, не имеющее границ… Оно совершенно пусто; лишь одинокая скала возвышается посреди него. И эта скала напоминает развалины затонувшей крепости.

Местами ее подъем совершенно ровен, и даже думается: а вдруг и впрямь это не порождение природы, а изваяние? Однако не видать нигде стыков между камнями – сие не кладка, но своенравный выход бугристого, красноватого, седого от волн базальта. Причудливая вершина донной гряды, что обнажилась от фаты моря… невесть в какие века.

Тем более поражает портал, что лег на лице утеса, словно смотровое отверстие боевого шлема. Уж это не работа стихии – терраса вырезана со всем искусством, какое может отличать зодчего, опытного и зоркого. Она занимает почти всю южную сторону одинокой морской скалы, верхнюю ее треть.

Шеренга редких колонн укрывается в полумраке. Это высокие каменные цилиндры, прямые и одинаковые. И тем не менее чем-то неуловимо напоминающие стволы деревьев. Естественностью пропорций, возможно. Такого не добиться резцом… уж ни великий ли Мелний применил здесь Искусство повелевать камню?

Закатные лучи высвечивают меж колонн белый плащ.

Богиня Айра медленно идет вдоль террасы.

Ее очерченное тонко лицо задумчиво и спокойно. И кажется слегка простоватым. Подобное выраженье можно заметить на лицах тех, кто не сомневается, что в данный момент – один; и очень хорошо при том знает, что уединенье его не может никаким образом быть нарушено.

– Айра!

Богиня оборачивается, вздрогнув.

Она не в состоянии верить, что этот оклик и вправду был.

«Здесь этого не могло случиться! Послышалось».

А между тем еще звенят отголоски эха. Причудливый каскад стихающих постепенно отзвуков. Такой дают коридоры – ветвящиеся проходы внутри скалы, ступенчатые, по которым Айра взошла в портал. Это значит…

– Айра!

Знакомый голос произносит ее имя звонко и радостно.

Как приветствие.

Не только, что как приветствие, даже – как откровение!

Но этот переплеск эха… И темнота. И то, что вдруг оно разрушено вот, сокровенное девственное молчание, веченствовавшее здесь! Все это вместе порождает привкус угрозы.

А в полутьме портала растет уже белое пятно. Становится бегущей фигурой…

– Тессий?! Откуда ты…

Он останавливается около нее.

«Его не может быть здесь!»

Здесь вообще не может быть никого, кроме лишь нее, Айры. Она здесь больше, чем королева, потому что вот это здесь – большее для нее, чем любое земное царство.

Исконная земля одиночества… «Какие странные у него глаза! И что-то изменилось еще». Да, что-то бесконечно изменилось в облике хорошо, вроде бы, знакомого бога.