Ярослав Астахов: Крушение лабиринта

Их очертанья повторяются, но не периодически. Это рождает мысль, что сложная система борозд образует не просто прихотливый орнамент. Скорей это какие-то письмена, понятные посвященным. И…

Эти посвященные здесь присутствуют!

Мгновение назад не было никого – лишь озаренное и пустое пространство круга. Но вот теперь – медлительная чреда фигур, обходящих амфитеатр…

Немыслимое дело уже поверить, что они появились. Вот только что их не было, но сейчас – как будто бы они здесь были всегда.

Глухие одеяния окутывают их плечи, ниспадая до пят. Становится иногда невозможно определить: они движутся или замерли. Их белые силуэты напоминают свечи в сияньи звезд. Но прячущееся багряное пламя обличает иногда колыханье складок. И намечается как будто ритм танца, которого еще нет, но который готов родиться.

И все быстрее поверх вереницы знаков скользит череда теней!

Вокруг амфитеатра непроницаемой стеной черные, колышущиеся под ветром травы. Они густы и высоки, в них легко спрятаться. Багряное сияние выхватывает лицо, выглядывающее из мрака трав.

На нем и восторг, и страх. И напряженное трепетное внимание… юношеские, почти еще совсем детские черты.

Тайный соглядатай шепчет, опасливо прикрыв рот ладонью, не отрывая взгляда, горящего, от фигур в круге:

– Они ведь не особенно даже и выше ростом, чем люди… верно?

– Нет, все-таки немного крупнее, – слышится в ответ иной шепот. – Ой!!

Шествующие по камню круга, за чертой символов – сбрасывают одежды.

Каким-то очень быстрым движеньем. Одновременным, неуловимым. Как если бы им был подан знак.

Теперь они застыли в недвижности. Женские и мужские тела – и лепка их безупречна! По крайней мере – насколько позволяет судить пульсирующая тень, которая размывает некоторые линии, но властно обнаруживает рельеф…

– Боги! – выдыхает сказавший первым. – Вы обрекаете на смерть всякого, подсматривающего за Играми. Справедливо. Ведь и за один взгляд на вас не жаль отдать жизнь!

Стремительные теневые полосы пробегают по телам замерших. Как если бы мелькало что-то меж ними и невидимым источником света. Они обнажены полностью, стоящие в круге, и только лица скрывают маски. Глухие, не имеющие даже и прорезей. И одинаковые у всех – у мужчин и женщин. Просверкивает иногда на запястьях или на щиколотках цветной лучик. Огонь оживляет камень, вправленный в искусный браслет.

И вдруг приходит удар .

Он представляет собой всплеск звука , но очень странного. Слышимого едва – и однако чувствуемого всем телом! Наверное, это подобно звуку падения гигантского молота, приглушенного войлоком, на пустотелую наковальню.

И – как будто бешенный вихрь взбрасывает недвижные до сего тела!

Кипит музыка, воспринимаемая скорее кожей, нежели слухом.

В неистовой немой пляске летят сияющие фигуры!

Игра… Вот, значит, какая она собою, эта Игра богов! Родившаяся и все не гаснущая, все продолжающаясямолния !

Живые трепеты нагих тел сливаются в одно пламя. Как чувствующий пожар!… Как пляшущее кольцо огня, обретшее прихотливый разум… Неистовая стихия танца становится постепенно медленнее, спокойнее. И вот ее течение напоминает уже поток, ветвящийся на ручьи.

Похоже, это теперь не пляска… а это нечто уже иное! Игра перетекает в новую фазу… Два мальчика привстают, забывшись, из мрака трав.

Они заворожены новым, что происходит в Круге. Они теряют себя… и оба они теперь – лишь исступленное созерцание! Дыхание их делается учащенным, прерывистым…

И в это время позади из травы неслышно поднялись шесть фигур.

Их силуэты выделяются резко на фоне звездного неба. Можно различить перекатывающиеся буграми мышцы, чуть взблескивающие ремни.

Четверо бросаются к мальчику, который стоит к ним ближе. Двое его хватают. Другие двое, тем временем, замерли чуть поодаль, чтобы не позволить ему уйти, даже если он вдруг и сумеет вырваться. Но схваченный успевает крикнуть:

– Немые!

Это позволяет его товарищу увернуться от метнувшихся к нему рук. Он падает, потеряв равновесие. Но сразу же и откатывается в сторону, вскакивает – и растворяется в колышущихся вокруг стеблях.

Двое немых бросаются за ним вслед.

Поодаль высится камень, темный, и очертания его различимы едва во мраке. Подобных скальных обломков немало, видимо, на пространстве мыса. К этому камню направляется один из оставшихся охранять плененного. Становится неподвижно около. Медленно ведет раскрытой ладонью вдоль черной вертикальной поверхности.