Александр Шарыпов - Клопы (сборник)

– Не, а че сидим-то, мужики, че сидим-то зря?! – волновался молодой. – Айда поишшем!

– А ну-ка, парень, ты у нас самый шустрый, – рассудил Прокопыч. – Слетай вниз, погляди, давай, во, напрямик, через лонжерон, и туды! Давай!

– А чего, дадите курева – слетаю.

Протянули ему сразу две папиросы, он одну за ухо, вторую в рот – и побежал, только штаны засверкали.

– Эх-ма, – вздохнул Прокопыч, усаживаясь.

– А чей он хоть есть-то?

– Да Тыквы сын, – сказал Миша Чучин.

– Чего-то не знаю его.

– Ну! Тыквы-то сын! Жена-то у него прошлый год суперфосфатом отравилась.

– У Тыквы?

– Да не у Тыквы! У Кольки! Рыжая Капка-то! Шумкая баба! Гарибальди-то!

– А-а-а! Офони Тыквина Колька!

– Ну!

– Ты смотри, мордоворот какой вырос!

– Ну.

– Вот я когда в девяносто седьмой сидел… – сказал Славка Пень.

– Это где семья, что ли? – уточнил Прокопыч.

– Ну… Сидел, это самое, так они тоже, бывало, под кровать залезут и спят там, будто я не найду… А не то в шкап. А во, – веско произнес Славка Пень и сплюнул. – Если под кроватью нет – значит, в шкапу.

– Ну-кась, шкаповские! Есть тут кто шкаповский? – крикнул Прокопыч, вытягивая шею.

– Как же, придут оне, жди, – угрюмо сказал Славка Пень. – Говорю вам, в шкапу сидит.

– Так, а больше-то негде, – сказал Прокопыч, почесывая бок, со злостью подумав о том, что придется бежать в такую даль.

– Не, во гад, а? – сказал Ванька Бураков, озираясь по сторонам. – И носит же земля таких гадов! Чего не удумают, чтоб только нашему брату досадить!

– Тю! – сказал Миша Чучин и приставил ладонь ко лбу. – Чего шумите? Вот вам и шкаповский один! Здорово, Козловский! Проснулся? Садись, покури.

Давя кулаком глаза, к забору подошел растрепанный небритый клоп в галстуке. Смущенно поздоровавшись со всеми, он стал растирать ботинком пыль.

– Гляди-кась, он в галстуке! – подковыривал Миша Чучин. – Будто конферансье, елки зеленые! Чего, Пал Федорыч, али праздник седня какой? Не к вам ли кассу слили?

– Да ну, я думал, здеся, как всегда! – махнул рукой Козловский, принимаясь торопливо и порывисто ходить взад и вперед, бросая на всех резкие взгляды.

– А чего, неужто не у вас?

– Да ну… – отвернулся Козловский.

– От едрена мать, – Миша Чучин с расстройства не сразу попал папиросой в рот.

Воцарилось долгое молчание. В наступившей тишине было слышно, как шипит и трескает папироса у Миши Чучина: и так хреновый табак был в папиросах, да еще палку туда засунули – жизни нет от ворья!

– Однако неладно, мужики, – заметил Прокопыч.

– А вон Колька бежит! – увидали задние.

– Мужики! – издалека весело закричал молодой. – Нету Белогрудова под кроватью!

– Ах ты!.. – хлопнул себя по коленам Прокопыч и сплюнул в землю.

Стало опять неясно и тревожно.

– Слушай сюда, мужики! – крикнул молодой, высовывая вверх свою потную и пыльную рожу. – Чудеса, да и только! – он вдруг захохотал, ухватившись за бока, и присел.

– Что ты ржешь-то, собака! – замахнулись на него, и он заорал:

– Не, ей-богу, не вру: наш придурок на потолке сидит!

Клопы загудели. Прокопыч кончил чесать бок и некоторое время, недвижно уставившись на говорившего, размышлял. Потом, хлопнув глазами, крикнул сердито:

– Эй, парень! Как это он может на потолке сидеть, если он с потолка сейчас свалится?

Клопы разом смолкли.

– Хеть, – сказал Миша Чучин, качая головой. – Это ж надо до такого додуть! – И бросил папиросу.

– Это же Белогрудый, а не кто-нибудь! – сердито кричал Прокопыч. – Ты вон крови напьешься, тебя и то на потолке-то еле ноги держат, потому – тяготение! А это Белогрудый! В ем сала одного – кровать ажник до полу прогибалась!

– Да че? – выпучив глаза, крикнул Колька. – Че? – растолкав толпу, он вышел вперед и подпрыгнул, наступив на горящий окурок. – Че? – повторил он, держась за пятку и прыгая на одной ноге. – Раз такое дело, пойдем всей артелью, поглядим!

– Ну, пошли, – степенно произнес Прокопыч, поднимаясь.

И клопы, гудя, всей артелью двинулись за охромевшим Николаем.

– Главное, Прокопыч, мне это дело позарез надоть, – толковал Прокопычу Васька Губа, топая сапожищами. – Мне без этого дела хоть домой не иди! Жинка да ить и пятеро мальцов у меня, сам знаешь!

– Мудрено, – гнул свое Прокопыч.

Он шагал все быстрей, засунув руки в карманы. От топота сотен ног стоял глухой гул и тряслась земля. Клопы толкали друг друга, наступали друг другу на ноги, а в суматохе, когда перелезали через провод, Миша Чучин чего-то не разглядел в темноте, поскользнулся да и полетел, матюгаясь, на пол.