Бертран Блие - Вальсирующие, или Похождения чудаков

– С собакой?

– Ну и что? Если не согласен, пропала работа!

Она считала это нормальным. Нормальным все – хозяина, собаку, двух подонков, механика гаража, слона, отряд полиции!

– И что с вами делает собака?

– Ничего ужасного… Немного лижет… Иногда девушек это пугает, что очень забавляет Марка, ну, возбуждает, что ли. Девушка начинает бегать, собака за ней.

– И пес вас трахает?

– Раз пять или шесть было. Но обычно девушки так громко орут, что Марк прекращает все.

– И с тобой это тоже было?

– Однажды… да…

– Кладу голову на отсечение, что ты не орала.

– Нет… Мне было наплевать…

Черт возьми! И она продолжала лопать мидии, словно ничего не произошло, измазав соусом подбородок.

– И что испытываешь, когда тебя трахает собака?

– Ничего особенного. Не так долго, как с мужчиной… и не так грязно… Пес не тискает… Только царапает лапами спину…

От десерта мы с Пьеро отказались. А она притащила огромный торт «наполеон», который мы обожаем. Так вот: мы не могли к нему притронуться. Мы не хотели видеть ее кремовый торт!

Доберман обрадовался, увидев ее. Двухметровый язык его так и повис. Чтобы его соблазнить, она ничего не надела под юбку. Вот он и почувствовал себя в привычной обстановке. Кличка у него была Попи. Очаровательный, великолепный был пес. Мари-Анж позволила ему себя облизать и наградила принесенным тортом. Он так и набросился на него. После чего мы заперли его в сортире, и он перестал для нас существовать.

Заведение называлось «Салон-парикмахерская». Огромное помещение в английском духе, отделанное деревом, кожей, с красными люстрами. В этом бардаке можно обслуживать одновременно сорок баб, сказала нам Мари-Анж. И вообще чего она там только не наговорила! Мы не могли заткнуть ей рот. Она демонстрировала нам лавку, освещая ее ручным фонариком, как музейный гид. «Вот это уголок Моник, первой маникюрщицы, у нее ребенок в Париже и даже есть подлюга муж – адвокат. Только Моник могла выйти замуж за адвоката! Он не позволяет ей встречаться с сыном, ведь на его стороне Закон, тут бедняжка Моник бессильна. С ним ей трудно бороться, он несколько раз заставал ее на месте преступления, считает ее шлюхой, падшей женщиной, представляете – падшей женщиной! Хоть она и падшая, но все равно любит ребенка. Это я вам точно говорю! Сколько раз я видела, как она плачет, скорчившись на своем табурете, обслуживая домашних хозяек из этого района. Ужасно! Она все рассказывает своим клиенткам: об абортах, муже, ребенке, как ей жилось на бульваре Сен-Жермен, слугах, английской машине, гольфе, курортном Довиле. Марку все равно придется ее выкинуть, хоть это превосходная трахалка! Своими рассказами она действует на нервы клиенткам. Впрочем, тем наплевать, их даже развлекает слушать о свинствах других.

– Грязная работка, – объясняет нам Мари-Анж, – приходится обслуживать бабешек, которые приходят сюда, не переставая думать о своей кухне, цветной капусте, подгоревших макаронах, скверном запашке говядины, оставленной в медной кастрюле. Все эти суки являются в конце недели. Тут как на дорогах! Иногда четыре дня ковыряем в носу, делаем друг другу маникюр, читаем модные журналы, с отвращением поглядывая на улицу, где стоит новая машина зубного врача, да на тетку, которой делает укладку Мюржи и у которой, похоже, одна грудь искусственная. Но наступает пятница – свистать всех наверх! тревога! – наплыв еще годных к употреблению бабок, которые желают, чтобы их хотели во время уикэнда! После того как будет съедено седло барашка, которое дешевле бараньей отбивной, но обладает тем же вкусом, поглядев в телик, где показывают историю Форсайтов, им угодно выглядеть аппетитными, чтобы завалить хоть на разок своих бездельников из высшей администрации, думающих лишь о жратве, о том, чтобы поспать и целый день смотреть спортивные передачи! Но их красивые уродины или лишь чуточку перезрелые бабенки все время жалуются! Если их послушать, то в Круа-Бланш совсем исчезли дееспособные мужчины!

Но мне это смешно слышать, – говорит Мари-Анж. – Этим разъевшимся лентяям все время охота посадить меня на свой кол. Даже грязную и непричесанную! Мне жаль таких вот рогоносцев. Но никаких подарков им не делаю! Видели бы вы только всех этих здешних несушек, матрон. Они приходят, пока их стиральные машины работают по программе, и не отрывают глаз от часов. Ради того, чтобы получить порцию канцерогенных ферментов в краске для волос, они готовы на все, дерутся за место под сушилками Марка, который мечется между ними. А тут еще появляются их засранцы из школы. Они мешают работать, ищут своих матерей, не могут узнать – ведь они все на одно лицо с бигуди под колпаками. Приходится вести херувимчиков к их мамулям. Увидев шестилетнего малыша в кудряшках, Моник распускает нюни, становится перед ним на колени, сюсюкает, а тот начинает хныкать, ему противно, что его обнюхивает намазанная баба с мокрыми коровьими глазами. Тогда этот милый мальчик бросается к матери, и его приходится утешать, ублажать сладким, и мать отправляет его домой посмотреть, не выключился ли газ под кастрюлей с жарким из цесарки, приготовляемым по рецепту из журнала «Эль»…