Михаил Литов - Московский гость

Вы спросите: когда же, господин Шишигин, вы успели все это обдумать и постичь? Да вот сейчас, сидя в вашем приятном обществе. У меня быстрый ум! Бросая взгляд в прошлое, я отчетливо вижу, как нечисть всех мастей, как отряды нетопырей, упырей и вообще неопознанных субъектов с амбициями, однако, первоклассных душегубов устраивают темную своему владыке и низводят его в непредставимо страшное царство Ния. И это их ошибка, ибо от жестокого и вероломного Ния они заслужили не благодарность, а чудовищные пытки и смерть. Все как один пали под ударами его скипетра, сгинули, иссеченные его огненным бичом.

Но вернемся к герою нашего повествования. Как безвинная жертва террора взбесившихся и взбунтовавшихся учеников и вассалов он, в силу высшей справедливости, присущей и Нию, независимо, впрочем, от его душевных наклонностей, сохранил некую частицу существования, которая терпеливо ждала во внебытийной безвестности своего часа и наконец напомнила о себе, сверх того, дала новую жизнь нашему герою, приведя его на пост беловодского градоначальника.

Высказав это соображение, Шишигин с торжеством взглянул на вдову, словно открыл важный закон становления разного рода политических карьеристов и плутов.

— А без того, чтобы становиться мэром, нельзя было? — с робкой улыбкой спросила Катюша.

— Готов допустить, что можно, но коль он все же стал мэром, значит в этом была либо некая необходимость, либо его личная воля.

Бедная вдова, у которой захватило дух от нарисованных рассказчиком фантасмагорий, в беспокойном человеческом неприятии тьмы и порождаемых ею чудовищ покачала головой.

— Но какой же во всем этом смысл?

— Да никакого, — рассмеялся писатель. — Ребята, смахнув многовековой сон, решили поразвлечься, восполнить, так сказать, пробелы в своем существовании… разве это само по себе не уважительная причина не только для молниеносного приобщения к благам цивилизации, но даже и для захвата власти? Что толку искать в этом какой-то особый смысл? И какой смысл во всем прочем? Во всем том, что кажется вам стабильным, вечным или просто привычным? Какой смысл в том, что мы сидим в этом убогом кафе и строим великолепные исторические догадки? И какой в том, что вы живете в роскошном особняке, принимаете гостей, вдыхаете дурманящие испарения и поедаете осетрину?

Вдова поежилась. К осетрине она больше не притрагивалась, что-то подсказывало ей, что лучше этого не делать. Но не упоминание о рыбе, которая стала, возможно, причиной разбойничьего набега Кики Моровой, заставило ее содрогнуться, а то, что Шишигин внезапно вынул из ее существования смысл, поднял его на свет в своей холеной руке и, насмешливо оглядев со всех сторон, во всеуслышание заявил, что это и не смысл вовсе, а сущий пустяк. А вдова так понимать свою жизнь — ни в физическом ее, ни в духовном аспекте — не то чтобы считала ниже своего достоинства, а просто не могла.

— А что же остальные… его, мэра, приспешники? — спросила она, нахмурившись. — Какие у вас догадки на их счет?

Шишигин улыбнулся на манер записного обольстителя.

— А вы сами не догадываетесь?

— Если бы я догадывалась, я бы… — начала вдова.

— Ну хорошо, хорошо, — писатель в успокоительном жесте выставил ладошки, — не буду больше держать вас в неведении и возьму на себя смелость высказать еще одно соображение… возможно, не блестящее, но наверняка заслуживающее внимания. — Он вдруг страшно округлил глаза и таинственно понизил голос: — Я думаю, я почти уверен… это они, его давние убийцы! Понимаете? Допустим, некогда они его заманили обманом в болото, или задушили, или воспользовались вообще неизвестным нам, простым смертным, способом убийства… Но ведь и они сгинули вместе с ним! Препроводили, как я уже говорил, в царство Ния, а тот и их загреб своими смертоносными ручищами. Это только гипотеза, повторяю, но зато какая! А ожил он — и они за ним. Знаете, это как паразиты на толстой шкуре большого животного, а то и под шкурой. Впиваются, проникают… и никакого от них избавления!

— Но как же он может…

— Это только допущение, гадание, версия! — торопливо и с напускной серьезностью перебил Шишигин.

— Хорошо, пусть допущение. Но как это можно — взять своими помощниками собственных убийц, врагов?

— Пожить-то хочется. Ему хочется, но и им тоже. А тут уж такая связка, понимаете ли, куда один, туда и другие… нерасторжимость! Существуют неслияно и нераздельно! А потом, это для вас подобная психология ни с чем не сообразна и словно бы неприемлема… как же, мол, в компании с собственными убийцами?.. Для него же это все как раз особой загадки не представляет, так, может быть, маленькое недоразумение, не более того. Хотя, конечно, из малого часто вырастает великое. Но он-то не ужасается и не содрогается. Сказывается богатейший жизненный опыт, на то он и живет… затрудняюсь даже и сказать, сколько он уже живет!