Василий Дорогокупля - Вперед и вниз

Чего-чего, а выдержки и силы духа Там-Таму было не занимать. В своей жизни он перенес немало лишений начиная с той давней поры, когда его родная деревня на юго-востоке Нигерии была сожжена, а вся семья расстреляна из «калашниковых» солдатами федеральной армии в ходе гражданской войны конца шестидесятых (его племя тогда воевало на стороне сепаратистской Республики Биафра, задавленной федералами не без помощи длинной руки Москвы). Сироте посчастливилось получить неплохое образование у миссионеров, что в дальнейшем после ряда мытарств помогло ему попасть на госслужбу, а оттуда — в фиктивную лондонскую фирму, где ему отвели роль посредника в надувательском бизнесе, ориентированном большей частью на страны Восточной Европы. Катастрофической глупостью была поездка в Россию вместо встречи на нейтральной почве, но клиент казался достаточно жирным (и, что важно, с рыльцем в пушку), боссы решили, что он созрел, и смело двинули вперед проходную пешку — Там-Тама, — которая, однако, на сей раз не прошла.

Сидя в подвале, Там-Там на досуге обдумал свое теперешнее положение и пришел к выводу, что при любом исходе дела ему не поздоровится. Выкупив его, боссы наверняка заставят отрабатывать потраченные деньги, и он на многие годы попадет в кабалу; если же его бросят в России на произвол судьбы, он, вероятно, сможет подпортить кровь главным мошенникам, но его собственная участь — а также участь его оставшейся в Лондоне семьи — в этом случае окажется весьма незавидной. Снова и снова он приходил к мысли о побеге, но дальше начальной стадии этот замысел не продвигался — куда, собственно, он мог бежать без денег и документов, не зная языка и географии этой необъятной и ненормальной страны?

Он так и не сумел разрешить данный вопрос к тому дню (вернее, к той ночи), когда ему неожиданно представилась возможность для бегства. Осознав, что между его провожатыми и другой компанией русских назревает конфликт, Там-Там предусмотрительно попятился в тень за киоском. Он и тогда еще не собирался в бега — первичное ускорение ему придал знакомый с детства резкий металлический звук, обыкновенно предваряющий стрельбу. Он не видел, кто из бандитов собрался открыть огонь — «свои», «чужие» или все вместе, но высовываться и уточнять эти детали счел совершенно излишним. Отступив от киоска, он спрятался за ближайшее дерево, потом перебежал к следующему, потом еще дальше и под конец, перешагнув низкую дощатую ограду, укрылся в кустах палисадника под окнами многоэтажного дома. Ожидаемой стрельбы не последовало, русские как-то сумели договориться, что опять же было подозрительным — Там-Там не исключал, что примирение этих людей могло произойти за его счет. По опыту жизни в трущобах больших городов он знал, что, если сильные прекращают грызню между собой, от этого всегда страдает слабый, совместное издевательство над которым превращается для сильных в своего рода отдушину, в состязание, где они кичатся друг перед другом своей изуверской лихостью. Впрочем, сейчас он отнюдь не пытался проводить аналогии и строить догадки; просто сработал еще один застарелый рефлекс, и, слыша, как его окликают, он только плотнее вжимался в прикрытую кустами щель между поверхностью земли и балконом нижнего этажа. Русские, громко ругаясь, прошли в нескольких шагах от него, и вскоре их голоса стихли в глубине переулка. Подождав еще несколько минут, Там-Там выбрался из укрытия и пошел в противоположную сторону. Он находился под открытым небом, один среди ночного города, но не чувствовал себя по-настоящему свободным. Изменилась лишь форма, но не суть его заключения: импровизированный тюремный двор, по которому он совершал свою прогулку, вдруг вырос до неимоверных масштабов — теперь его площадь измерялась миллионами квадратных миль, причем любой встречный, будь его воля, мог сыграть применительно к Там-Таму роль надсмотрщика, а то, чего доброго, и палача.

Таковы были первые ощущения беглеца, когда он, свернув с дороги, двигался через дворы в наугад выбранном направлении. Снова начал моросить дождь, от которого он укрылся сперва под деревьями, а потом под старой голубятней, которая одним концом опиралась на крышу сарая, а другим на два врытых в землю столба, тем самым образовывая навес.

Ночь была теплой, но не для уроженца Центральной Африки. Беднягу уже начал бить озноб, когда широко открывшаяся дверь расположенного напротив дома захватила его полосой желтого света, последовал окрик, длинноволосый бородатый человек с мусорным ведром в руке назвал его каким-то чужим именем, но сразу понял свою ошибку и, подойдя ближе, с любопытством уставился на Там-Тама.