Семен Малков - Шантаж

– Ладно! Время тебя образумит, – успокоился Марк. – Давай я отвезу тебя домой. Наверное, тебе нужно поторопиться к сынишке. Да и у меня чего-то голова разболелась.

Он быстро поймал такси и подвез ее к дому.

– Я тебе завтра позвоню. И вы с матерью не стесняйтесь, вызывайте, когда понадоблюсь, – крикнул он ей вслед. – Поцелуй за меня Петеньку!

Такси отъехало, и Светлана в мрачной задумчивости вернулась домой.

– Ну как вы тут без меня? – с беспокойством спросила она у открывшей дверь матери, снимая пальто и вешая в стенной шкаф.

– А как же я тебя вырастила? – вопросом на вопрос ответила Вера Петровна. – Думаешь, позабыла, что надо делать с маленьким ребенком? Лучше, чем ты, с ним управляюсь. Тебе скоро снова его кормить.

– Ладно, не обижайся, – Света обняла мать и всплакнула. – Ты знаешь, Марик уверен, что Миша уже не вернется. Считает, что все сроки прошли. Если б был в плену, это стало бы известно.

– Если честно, – Вера Петровна посмотрела на дочь своими ясными серыми глазами, – я тоже так думаю, но не говорю, чтобы тебя не расстраивать. А больше он ни о чем не толковал? – как бы ненароком спросила она. – Сдается мне, у него к тебе не только дружеский интерес.

– Это уж точно. Хоть сейчас готов заменить погибшего, как считает, друга, – равнодушно сообщила матери Светлана. – Уверяет, что будет любить Петю как родного сына.

– А что, и мне кажется, что Марик для этого подходит. Он ведь давно по тебе страдает, – неожиданно поддержала его Вера Петровна. – Только его кандидатура у отца не пройдет.

– Меня эта проблема не волнует, но все же интересно знать причину, – полюбопытствовала дочь. – Старая неприязнь к евреям? Это у него какая-то болезнь.

– Вот именно, – подтвердила Вера Петровна. – Никогда не понимала, почему он, коммунист, делит людей по национальности. Но может, отец переменился? Давно уж по этому поводу не высказывался. Марик – хороший парень и очень любит тебя, доченька! Я все-таки прозондирую почву, – упрямо наклонила голову. – Вдруг ты передумаешь? Петенька ведь быстро растет. Ладно, иди кормить ребенка.

Иван Кузьмич Григорьев появился дома только в конце следующей недели. На этот раз он по служебным делам посетил Париж и Брюссель, и настроение у него было отличное. Приняв горячую ванну и отдохнув с дороги, он произвел традиционную раздачу подарков и явился к обеду в новой дорогой тройке.

– Ты, Ваня, хотя бы пиджак снял, – резонно заметила Вера Петровна. – Ведь пятна посадишь.

– Нам, богачам, это нипочем, – весело отозвался Григорьев, но все же повесил пиджак на спинку стула. – Вы знаете, сколько этот костюм стоит? Дороже нового цветного телевизора! На Елисейских полях покупал. Самый шик!

Он налил себе бокал коньяка, пододвинул блюдо с заливной осетриной и начал делиться впечатлениями.

– В Европе уже весна, а в Брюсселе вообще тепло. Какие там рыбные ряды! Думаете, это базар? Вовсе нет, – восторгался он столицей Бельгии, – Это улица сплошных рыбных ресторанов. Почти у каждого выставка даров моря, и чего на ней только нет! Я таких экземпляров никогда и в глаза не видывал.

– Ты хоть посидел там в ресторанчике? Отведал эти диковины? – поинтересовалась Светлана.

– Да некогда было. Прошлись вечером, поглазели. Но зато, когда ехали в аэропорт, что я видел, – он машинально понизил голос, и глаза у него замаслились. – Вдоль канала, а может быть, речки стоят низенькие домики, и в их окнах, как в витринах, сидят проститутки. Каких только там нет! Белые, черные, худые, грудастые – на любой вкус. Во – как загнивают капиталисты!

– А ты, папуля, поближе с ними познакомился? – насмешливо спросила дочь. – Как они на твой вкус?

– Чего ты мелешь? – смутился Иван Кузьмич. – Я это привел, чтобы показать, что капитализм делает с женщинами.

Он окинул Свету недовольным взглядом и с явным намеком сообщил:

– А в Париже я повидал Надю с Олегом. Мы даже вместе поужинали в самом шикарном ресторане, «Максиме». Ну и здорово живут. Выглядят, как настоящие европейцы. Ведь и ты могла бы так жить, если бы захотела, – не преминул уколоть он дочь. – Ты должна была быть на месте Нади!

– Я бы от Парижа не отказалась, – спокойно возразила ему Светлана. – Если бы на месте Олега был Миша. Но жить без любви, – она осуждающе взглянула на отца, – это значит не знать счастья!

– Однако Надя не жалуется! – разозлился Григорьев. – Сглупила ты, дочка, вот теперь и маешься одна с ребенком. Ну ладно, извини, что погорячился, – спохватился он, – мне просто за тебя стало обидно. Думаешь, приятно было слушать, что они тебе сочувствуют?