Синтия Озик - Путтермессер и московская родственница

Но у Путтермессер была другая теория: виновата она сама. Она была слишком заботлива с молодой родственницей, слишком предупредительна, слишком с ней церемонилась к месту и не к месту. Нет-нет, ничего, не думай об этом. Оставь как есть, я уберу. Не беспокойся — правда — и так хорошо. Из таких строф состояла литания Путтермессер. Это были заклинания, это были «манеры», она обращалась с Лидией как с почетным гостем, она пала к ее ногам, потому что Лидия символизировала заживление страшного разрыва, и было правильно, что потоки нежности, родственного чувства заливают пустыню разлуки. Столько лет — и вдруг счастье, новая родственница.

В первую неделю Лидия угрюмо брала щетку — этого от нее ждут? своего рода платы за жилье? — и подметала после еды. «О, пожалуйста, не утруждайся», — всякий раз говорила Путтермессер. И Лидия перестала. Крышки от своих баночек с кремами она оставляла на краю ванны. Свои грязные тарелки — на кухонном столе. Мокрые полотенца — на буфете в гостиной. Путтермессер пришла к выводу, что Лидия, с презрением отвергая атеизм, во всех остальных отношениях была законченной советской аватарой: она не делала ничего, что от нее не требовали. Освободившись, она устремлялась к телевизору и его многообразным чарам: автомобилям, стиральным порошкам, зубным пастам, чизбургерам, круизам. К выставке, гораздо более богатой, чем в больших залах Москвы, и сверхъестественно яркой (зелень зеленей зеленого, красное краснее красного и т. д.), на фоне манящих лугов, холмов, коров, фонтанов, замков, чертовых колес. На телевизоре банки из-под колы множились. Китайский политес Путтермессер не встречал взаимности.

–   Что такого сказала женщина в агентстве, — спросила Путтермессер, — что ты так вспылила?

— Сказала, что надо отправить Ленина на помойку.

— Ленина? Г-споди, надеюсь, вы не обсуждали советскую историю?

— Значки я привезла, значки.

Лидия высыпала их: целый зеленый пакет жестяных изображений маленького мальчика. На пластиковом мешке была надпись: «Фотография».

— Ленин в детстве, понимаешь? Комсомольская награда для детей. Ерунда! Никому не нужна! Я купила сотню за копейки. — С сардоническим смехом: — Она говорит, не разрешается делать бизнес, важный закон о налоге. Комиссарша!

По утрам Лидия ела черный хлеб со сметаной — она сама их выбрала на соседней выставке — и пила крепкий чай с большим количеством сахара. Потом она исчезала. И всегда возвращалась вовремя, чтобы идти в 5–D убираться у Варвары. Она призналась, что Варвариных детей терпеть не может. Эгоисты, непослушные, избалованные, слишком много знают и все равно простонародье — так в свое время характеризовали Хрущева.

Где пропадает Лидия, Путтермессер не спрашивала. Сцена в агентстве показала, к чему могут привести расспросы. Но она заметила, что, уходя, Лидия всякий раз уносит с собой один или два узла.

В одиннадцать часов, когда Лидии не было, к Путтермессер зашла Варвара.

Она заглянула в гостиную.

— Кавардак! Совсем как у меня в свинарнике. А у вас ведь и детей нет.

— У вас затруднения? — спросила Путтермессер. — Вы не должны стесняться, то есть, если у вас с моей племянницей не сложилось…

— Ну что вы, Лидия — бриллиант! Я не представляю, как мы проживем без нее. Она обогатила нашу жизнь, — сказала Варвара. — А детей просто очаровала. Она рассказывает им русские сказки… они довольно жуткие, волк всегда должен кого-то съесть, но дети их обожают. И мы с Биллом не против — это не те побоища, которыми их потчует телевидение. Это обращено к воображению, это безвредно.

И Путтермессер в кровавом театре своего воображения видела, как племянница чужими волчьими клыками отгрызает конечности у детей Варвары.

Варвара заглянула в глубину квартиры.

— Лидия дома?

— Нет, она вышла.

— Обживается в метрополисе. Это хорошо. Слушайте, — сказала Варвара. — Я хочу пригласить вас обеих на очень особенную вечеринку. Это частный вечер для сбора средств на «Шхину». Вы знаете «Шхину»?

— Это журнал. Тот, который объявляет о себе, что не имеет ничего общего с «Мадеруитом» [7] Mother wit — природный ум, здравый смысл ( англ. ). , — ответила Путтермессер.

— Я рассказала Скаю о вашей племяннице, и он сказал, что она будет потрясающей приманкой. Скай — мой близкий друг. Два года назад, когда мы еще жили в Калифорнии, мы со Скаем вместе работали на проекте «Видение твоей округи». А до этого оба были в университетском совете «Процесса свободного выражения», но это было до знакомства с Биллом. А перед этим у Ская был отвратительный второй развод — фактически она выгнала его на улицу. Билл ненавидит «Свободное выражение», считает, что от него — прямая дорожка к насилию. Билл — настоящий пацифист.