Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

— Не знаю. Зато музыка хорошая.

— Серость, понимал бы что. В песне главное — стихи…

Запись от 12 мая 1977 года

В 1960-х я стал собирать книги о войне, воспоминания военачальников. Но, будучи журналистом, получал информацию не только из книг. Брал интервью, бывал в архивах. Из воспоминаний и архивных материалов вырисовывалась вполне определённая картина: высшее руководство страны знало о надвигающейся войне, готовилось к ней.

24 мая 1941 года на заседании Политбюро И. В. Сталин сообщил, что в ближайшее время Германия нападёт на СССР. Наркомат обороны распорядился спешно формировать десять новых артиллерийских противотанковых бригад. Из внутренних военных округов началось выдвижение крупных воинских подразделений к рубежу рек Днепр и Западная Двина. Произвели частичную мобилизацию под видом учебных сборов запаса, отправили в основном на западную границу больше восьмисот тысяч человек. В июне в западных приграничных округах под видом выхода в лагеря провели перегруппировку более половины дивизий резерва этих округов. Отменили отпуска личному составу.

13 июня Сталин дал команду наркому Тимошенко и начальнику Генштаба Жукову подписать директивы на приведение частей западных округов в повышенную боевую готовность. Директивы поступили в округа 15 июня. Через три дня туда же ушла директива о приведении войск этих округов в полную боевую готовность, командующие округов получили указание вывести фронтовые управления на полевые командные пункты. 21 июня на базе округов было создано четыре фронта: Северо-Западный в Прибалтике, Западный в Белоруссии, Юго-Западный на Западной Украине и Южный в Молдавии и на Южной Украине.

В тексте известной Директивы № 1 — той, что была передана в ночь с 21 на 22 июня, — прямо указано, что возможно внезапное нападение Германии и войскам необходимо «быть в полной боевой готовности». «Быть» — поскольку о приведении в эту готовность директиву выслали ещё 18-го числа.

Я обратил внимание на эту дату, просматривая записи в своём блокноте: как раз 18 июня мы с В. А. Одиноковым познакомились с отцом Анатолием.

К сожалению, не знаю, как сложилась дальнейшая судьба этого священнослужителя.

— Если бы шли пешком, добрались бы раньше, — ругался Мирон Семёнов. — На какие-то двести километров потратили сутки!

— Не преувеличивай, — усмехнулся Вася. — А жене скажи, железнодорожники виновны.

— Это ты мою Анисью не знаешь, — ответил Мирон. — За опоздание она спросит с меня, а не с железнодорожников.

На деле, его больше всего бесило, что он так и не выяснил причины задержки. Почему-то их сначала позже графика прицепили к барнаульскому паровозу. Потом отцепили. Потом тащили в другую сторону. Вроде бы освобождали путь для литерного поезда. Что за поезд?.. Происходило что-то экстраординарное, а он, газетчик, не знал, что! Тщетными оказались и попытки прояснить ситуацию, размахивая удостоверением газеты перед носами путейских начальников.

Вася же Одиноков не был газетчиком. Волокита его тоже не радовала, но к опозданию он относился философски.

— Мне велено приехать в выходные, потому что в будни все геологи в горах, а на выходные кто-нибудь будет в городе и заберёт меня, — объяснил он Мирону.

Только в ночь на 21 июня они оказались в Барнауле. Несмотря на поздний час, жизнь здесь ещё тлела. С прилавков вокзального базарчика старушки продавали варёную картошку, баночки со сметаной, жареные пирожки, другую снедь. Оголодавшие пассажиры, выйдя из душных вагонов, брали пирожки и, жуя на ходу, устремлялись в город. Некоторые нанимали конные повозки, другие расходились пешком. Впрочем, и идти, и ехать было нелегко из-за крутизны дороги.

— А где же такси? — тоскливо взывал Мирон. — Я-то хотел похвастаться, что у нас тут есть такси! Представляешь? Такси! Как в Москве.

— Далеко идти-то? — спросил Одиноков. Мирон ещё в вагоне предложил, чтобы Вася эту ночь провёл у него дома.

— Не так, чтоб очень, но лучше бы ехать.

Проехать, однако, удалось только часть пути, на попутке, а дальше шли пешком по деревянным тротуарам, вдоль которых были вырыты канавы для стока дождевой воды.

— Вы там, в Москве, небось и не представляете себе такого быта!

Вася усмехнулся:

— Ты, что ли, хвастаешься дикостью родного города? Впустую, друг мой. Я в Москве недавно… Я и не такое видал.

— Дикостью! Обижаешь…

Когда дошли до места, Вася понял, зачем новый друг зазвал его к себе. Жена Мирона, при всех своих достоинствах, оказалась жутко ревнивой. А при Васе Анисья не стала особенно изводить «загулявшего» мужа. Всего только раз десять спросила, с кем он проводил время в Москве… Мелкая дочь их, Лиза, уже спала. Мирон сходил в её закуток, посюсюкал там, но Васю поучаствовать не пригласил.