Валерий Петрухин - Методика обучения сольному пению

Но сегодня не везло. У Лапотковых оказались гости, проходя в свою обитель, я мельком увидел два гривастых мужских затылка: сидели спиной к двери. Все явно поддали: шум, выкрики, восклицания…

С болью в голове я прилег. Но не тут-то было: кто-то пожелал, чтобы я отомкнул замок.

С нехорошим предчувствием щелкнул язычком замка — так оно и есть: вся расцветшая от выпитого, как гигантский цветок, расплющив рот в полуулыбке-полуухмылке, Валентина постаралась потеснить меня вглубь. Но я не дрогнул, загородил вход в мою келью.

— Привет, — как бы случайно толкнула она меня своим бюстом, я покрепче уперся ногами в порожек, — пошли с нами ужинать.

— Мерси, — процедил сквозь зубы, — я уже откушал.

Но игривое настроение не отпускало Лапоткову; самым нахальным образом, пользуясь руками, как тараном, она пыталась втолкнуть меня в комнату. Я старался увильнуть от ее рук и исхитриться закрыть дверь, но Валентина явно знала толк в вольной борьбе, и я бы, конечно, потерпел поражение, если бы не засипело рядом с нами:

— Это что за игры?

Лицо Собакевича сейчас походило на деревянную скульптуру языческого идола после жертвоприношения: раскрашенные возбуждением глаза, покрасневший и пополневший нос с черными пещерами ноздрей, блямкающие друг о дружку отвислые губы…

Валентина с проворностью маленького слоненка дала задний ход, я поправил выбившуюся из трико футболку. Собакевич, не обращая на меня никакого внимания, круто развернулся к дочери, опустив бычью голову к груди, и проговорил с плохо скрываемой угрозой:

— Ты у меня доиграешься, ух доиграешься!

Но Валентина небрежно сложила руки на груди:

— Папочка, ну что ты вечно вскакиваешь? Что тебе за столом не сидится? Ну совсем не позволяешь с человеком поговорить.

Лапотков подумал минуту-другую, поднял пудовый кулак.

— Мамуша, — тут же закричала Валентина совсем не испуганным, а даже как бы повеселевшим голосом. — Папочке больше не наливай, он задирается…

Я, не дожидаясь, чем все это кончится, снова заперся. Настроение вконец испортилось. «Ну и семейка!» — думал я, стараясь не вслушиваться в голоса, зазвучавшие на высоких нотах за фанерной дверью.

«Как тут сын Гавриловых жил, ума не приложу. Переехать куда-нибудь, эта неуправляемая девица что-нибудь похлеще может выкинуть, с нее станется…»

Конечно, все было яснее ясного, но неужели она не видит, что я к ней абсолютно никаких чувств не питаю, есть же, наконец, девичья гордость… Нельзя же себя так явно навяливать!

Я накрыл голову подушкой. Надоело, все здесь надоело, надо искать квартиру, надо отсюда бежать, пока не поздно.

… Сон мой прервался внезапно. Резануло по глазам белым пламенем лампочки под потолком; лоб был влажный. Посмотрел на часы: полпервого ночи. Захотелось пить.

Прислушался: в доме было тихо. Пьянка закончилась. Открыв дверь, я выглянул в коридор. Вроде бы никого, наверное, всех сон уже сморил, а Валентина смоталась на дискотеку, там она себе быстро партнера подберет…

Тихо двигая ногами по холодному полу, я прошел в кухню. Не включая света, нашарил на полке свой бокал и подставил его под струю воды.

Я выпил с полбокала, как вдруг всей спиной почувствовал за собой смутное движение. Озноб страха ударил в виски, я резко развернулся — и что-то вспухло во мне и рассыпалось сдавленным вскриком.

В дверях стоял хозяин. В полной темноте он был похож на мощного тупого зверя.

Сердце застучало в голове: отец Валентины молчал, я тоже ничего не мог выдавить из себя и зачем-то шарил рукой на кухонном столике. Тут он двинулся на меня. Я инстинктивно всем корпусом сделал движение назад, повалился на столик — в ногах раздался взрыв.

В ту же секунду вспыхнул свет: моментальным снимком ослепших глаз я увидел, как хозяин спрятал левую руку за спину; за ним в ночной рубашке стояла Нина Федоровна с помертвевшим лицом. Хозяин, очевидно, поднялся с постели: трусы, майка, из-за которой выбивались черные заросли волос; лицо у него было какое-то слепое, безглазое.

Нина Федоровна с трудом вытянула что-то из его заведенной за спину руки; лицо умирало, глаза стали огромными и несчастными. Не подходя близко к мужу, она сказала, отчетливо, подгоняя одно слово к другому:

— Паша, надо идти спать. Вода есть в спальне. Пойдем, Паша, пойдем.

Хозяин засопел громко и задышливо, будто до этого ему нельзя было дышать, и, пригибая голову все ниже и ниже, пошел вон из кухни. Жена двинулась вслед за ним.