Хуан Мильяс - У тебя иное имя

— Не то чтобы не нравится, но просто мне самой немного грустно, и, когда я слушаю про несчастья этого человека, мне становится еще хуже.

Хулио закрыл рукопись, и снова положил ее на столик. В этот миг день кончился, и на обоих навалилась безнадежная тоска.

Лаура встала и начала одеваться с таким видом, будто собиралась на панихиду.

“Я отвезу тебя домой”, — сказал он, но она вдруг расплакалась и отказалась от его предложения. Она плакала, не переставая одеваться, а Хулио стоял возле кровати, растерянный и испуганный.

— Увидимся завтра, — не терял он надежды.

— Не знаю. Я тебе позвоню. Подожди, пока я позвоню тебе.

Она вышла на улицу, где было светло и тепло. Чтобы немного успокоиться, решила пройтись пешком. И по мере того как приближалась к дому, ею все больше овладевали круговые идеи, возвращавшие ее в привычный надежный круг, в котором были ее муж, дочь, мать и в котором сама она была под надежной защитой. Страх потерять их или страх обнаружить их на прежних местах заставил ее ускорить шаг. Дойдя до улицы Лопес-де-Ойос, Лаура огляделась по сторонам в поисках такси, и, когда подняла руку, чтобы остановить подъезжавшую машину, почувствовала себя прекрасной и никому не нужной.

В тот день у Карлоса Родо была очень важная встреча, от которой зависело его будущее. Он вышел из клиники в одиннадцать и в одиннадцать двадцать уже входил в кафе, где должна была состояться встреча. Его уже ждали два человека средних лет, немного старше, чем сам Карлос Родо. Они были хорошо одеты, а их лица выражали если не крайнюю степень самодовольства, то, по крайней мере, изрядную самоуверенность.

Начался банальный разговор о новом похоронном бюро — судя по всему, один из собеседников Карлоса был владельцем этого заведения. Он-то и рассказал, что вчера поступило сообщение о заложенной в здании бомбе. Сотрудникам и клиентам пришлось срочно покинуть здание и вынести на улицу усопших.

Потом заговорили о том, ради чего собрались. Человек из похоронного бюро, самый разговорчивый из всех, сообщил, что он и его группа решили поддержать кандидатуру Карлоса Родо на вакантную должность в Аюнтамьенто. В обязанности человека, занимающего эту должность, входит координация и управление всеми муниципальными объектами здравоохранения. По тону разговора можно было понять, что речь шла о ключевом посте в системе здравоохранения и что Карлос Родо — в случае, если он эту должность займет, — вынужден будет взять на себя некоторые не закрепленные никакими договорами обязательства перед представителями группы, которая изъявила готовность ему помочь.

Кафе было в самом центре города, а потому среди посетителей было множество иностранцев из бесчисленных отелей, расположенных в этом районе. Тем не менее за одним из соседних столиков болтали за кофе с чуррос две домохозяйки.

Одна из них в это самое время говорила: “Так вот, на следующий день она пришла его навестить, и он рассказал, что головная боль у него прошла, что он спал, как в молодые годы, что наложил огромную кучу и что о своем шурине больше никогда не слышал”.

У Карлоса Родо удивленно поднялись брови, когда он услышал эту странную фразу, но усилием воли он привел мускулы лица в порядок и обратил все внимание на собеседников. Сейчас самым важным было найти правильный тон, точные слова и подходящую улыбку, которые должны были служить одной цели: убедить собеседников в том, что человек он скромный, но в своем деле является настоящим профессионалом, подчеркнуть его бескорыстие и отсутствие личной заинтересованности в той должности, которую ему предлагают. Он произнес: “Мне хотелось бы, чтобы выбор пал на меня не потому, что я являюсь членом нашей партии, а лишь по причине моих профессиональных заслуг.

Я понимаю, что, находясь на подобной должности, нужно уметь сочетать профессиональные аспекты с аспектами политическими. Вы знакомы с моим проектом, прекрасно знаете мое мнение по поводу того, как в настоящее время работают медицинские центры. Я сознаю, что те, кто трудится в Аюнтамьенто, должны, с одной стороны, разрабатывать и выполнять долгосрочные планы, но, с другой стороны, быть достаточно активными и заметными фигурами, чтобы их деятельность принесла политические дивиденды в короткие сроки. Я всегда придерживался мнения, что эти аспекты их работы являются совместимыми и даже, если хотите, взаимодополняющими. Я понимаю также, что в случае, если я займу эту должность, мне придется приносить многие насущные потребности в жертву политическим целям, некоторые из которых — я допускаю и такую вероятность — останутся мне неизвестны. Для этого существуете вы — люди, способные дать мне четкие указания в нужную минуту. Вы занимаетесь политической деятельностью, которая дает вам возможность глобального, целостного видения. У меня такого видения нет. Но я не наивен, а потому никогда не буду вставать на позиции, которые, даже будучи правильными с профессиональной точки зрения, шли бы вразрез с генеральным курсом партии, тонкости которого мне знать не положено. Одним словом, я полагаю, что если я займу тот пост, который вы мне предлагаете, то должен буду удерживаться от соблазна блеснуть профессионализмом (для этого у меня есть клиника, частная практика и статьи) и превратиться в еще один винтик общего механизма, постараться подчинить свои движения общему ритму. Это мое твердое убеждение. И в доказательство тому я, в тот же день, как вступлю в должность, вручу вам прошение об отставке, где будет стоять моя подпись, но не будет проставлена дата, с тем, чтобы вы сами смогли проставить ее, если это покажется вам необходимым”.