Юрий Хазанов - Мир и война

С сентября того года Юрий жил уже в доме 2 по 19-й Линии, в старом трехэтажном здании, в квартире с двумя маленькими узкими комнатами. Это его больше устраивало, чем объемные помещения других общежитий, сплошь уставленные кроватями и тумбочками. Здесь у него была ниша в запроходной комнате, и пребывали там, кроме него и мрачного долговязого Володи Микулича, двое совсем взрослых с их же факультета — старший лейтенант Пекишев и капитан Нивинский — спокойные рассудительные мужики, не болтуны и горлопаны, как дружки-однолетки Юрия, с которыми он провел весь прошлый год.

В этой комнатушке Юрий потерпел первое (но не последнее) в своей интимной жизни фиаско.

Как-то сказал он Микуличу небрежным тоном, что поднадоели, в общем, все эти танцы-шманцы-обжиманцы, хочется дела… Понимаешь?

Володя понял, немного подумал, потом произнес:

— Слушай, у моей Таньки подруга есть, она приходила в клуб, не знаю, помнишь ты…

Юрий не помнил. Володя продолжал тем же деловитым тоном:

— Маленькая такая, с острым носом, но ничего — все на месте, не беспокойся. Не лишенка какая-нибудь.

У Володи был свой стиль юмора, причем, подобно знаменитому американскому комику Бастеру Китону, он никогда не улыбался. Ну, может, только если другие очень уж изощрялись в остроумии.

Тут же Володя набросал план операции.

— Значит, таким путем… В эту субботу я прихожу сюда с Танькой и с Аней…

— Прямо сюда? — спросил обеспокоенно Юрий.

— Нет, в Таврический дворец… Ты слушай. Приходим — то, сё, выпили, закусили, тихо-мирно, песен не поем, чтоб внимание не привлекать… Сможешь не петь песен?

— Смогу, — выдавил из себя Юрий. Ему не нравилось, что Володька превращает все в хохму.

Тот продолжил, перемежая речь не слишком изящными, но столь привычными для нашего с вами уха оборотами, которые я опускаю.

— Наши мужики не донесут. И мешать не будут. Они фартовые дядьки. Пекишев, кажется, дежурить должен по общежитию в субботу, а Нивинский… Ну, попросим его не мешать. Что он, не человек, что ли?.. Да мы недолго. С восьми до девяти. Потом я с Танькой уматываю в клуб, а вы остаетесь… До десяти, а потом…

— А если не останется? — спросил Юрий.

Ему все меньше нравилась затея: оказывается, все надо делать по часам да еще опасаться, что кто-то зайдет, помешает, спугнет. То, про что он читал в книгах, происходило в куда более благоприятных условиях.

Микулич уловил Юрину неудовлетворенность.

— Что, мало одного часа? — поинтересовался он. — Два раза сходишь, и ладно. А после на танцы… Насчет того, что не останется, не твоя забота — Танька ей скажет. Они девчата хорошие, сговорчивые… Только, смотри, осторожней там, понимаешь? А то потом хлопот не оберешься.

— Конечно, — сказал Юрий. — Это ясно.

Он не сразу сообразил, о чем говорит Микулич, просто даже выпустил из памяти, что от этого бывают дети.

Перед субботой Володя купил поллитра, под шинелью пронес в общежитие и спрятал в сапог из своей выходной пары. На долю Юрия выпала закуска — бычки в томате, колбаса полтавская, кусок масла, конфеты.

В субботу, когда вернулись с занятий из Академии, легли отдохнуть. Володя сразу уснул. Юрию не спалось. Начал читать — бросил. Лежал и думал, как все получится сегодня. Из художественной литературы он знал об этом достаточно: как возбужденный Анри срывает с Луизы одежды, и обнажается ее прелестная грудь с темными бутонами сосков… Как на балу у Цезаря Борджиа гости во главе с хозяином заставляют девушек выполнять все свои прихоти, а уж прихоти у них будь здоров!.. Интересно, сумеет Юра повторить сегодня хоть что-нибудь из этого набора?

И Юрий ежится на кровати и меняет позу.

…А еще в «Тихом Доне» сцена, когда Франю «расстелили».

Но это все же насилие, а вот у Луи Селина в «Путешествии на край ночи», как там эта семейная пара… Сначала для чего-то привязали к кровати десятилетнюю дочку, избили ее, а потом сами начали… Или в «Доме Телье» у Мопассана… какие там у женщин наряды, и все выпирает… Интересно, а у этой Ани какие они? Не такие, как в одном рассказе у Горького — там она еще хвастается: смотри, торчат, как пушки…

Нет, Юрий не заснул.

А вскоре уж Володя встал, умылся и предложил хлебнуть чуток, пока никого нет, — для разгона. Они выпили немного, и Володя ушел.

Пекишев действительно дежурил сегодня вечером, он зашел что-то взять, Юрий сказал, что будут гости, недолго, Пекишев обещал, по возможности, не приходить, подмигнул и закрыл за собой дверь. Нивинского не было — наверное, ушел к кому-нибудь из приятелей-«стариков». Словом, все устраивалось как нельзя лучше, но подъема Юрий отчего-то не ощущал, даже какой-то не то чтобы страх, а просто желание — пусть этого ничего не будет, он выпьет еще немного, потанцует в клубе и спокойно ляжет спать. Зачем ему какая-то незнакомая девушка? Как кот в мешке. Вернее, кошка. Он и говорить с ней о чем — не знает, и вообще, как это: незнакомого совсем человека вдруг начать раздевать… Или она сама разденется?.. Но вспомнил, что тот же Борджиа, например, или в новеллах… у Сервантеса, кажется… тоже не с близкими знакомыми этим занимались… И ему стало легче.