Дэвид Гилмор - Что сказал бы Генри Миллер...

Я сидел в темноте и ждал, сердце мое отчаянно колотилось от безотчетной, почти непереносимой тревоги. Сидел и ждал. В зал набивалось все больше молодежи, становилось жарко. В конце концов, на сцену вышел какой-то парень (не то ли это было место, где когда-то стоял Мик Джаггер?) и обратился к присутствующим с призывом «заткнуть свои поганые глотки» и «кончать бардак», чтобы послушать, наконец, «Растленную ностальгию».

«Растленная ностальгия» — ни много ни мало! И тут они вышли к зрителям — два долговязых парня, Джеси и Джек. Зазвучал ритм «Ангелов», Джеси поднес микрофон к губам и до нас донеслись полные страсти стихи, как обличение Троилом Крессиды [52] «Троил и Крессида» — трагедия Уильяма Шекспира, имена героев которой вынесены в название произведения. . Хлоя стояла ко мне спиной (Моргана видно не было), к сцене тянулся лес рук.

А на сцене стоял он — мой любимый сын, уже ушедший от меня в свободный полет, живущий своей жизнью, меряющий сцену шагами, как будто именно для этого он был рожден. Теперь Джеси совсем не казался моим сыном — таким я его никогда раньше не видел.

Стихи лились непрерывным потоком — горькие, обидные слова. Хлоя стояла посреди зала в центре колыхавшейся толпы, она чуть склонила на бок голову, будто пыталась отразить яростные нападки. Сцена, казалось, была под осадой — руки ребят и девочек тянулись к ней ветвями деревьев, в едином порыве взлетая вверх и падая вниз…

Для нас с Джеси ход событий не таил в себе неожиданностей — несколько месяцев спустя он снял видеофильм «Ангелы», Хлоя играла в нем «девушку» (актриса, нанятая на эту роль, сильно загуляла, пила не просыхая, наркотой баловалась, в общем, больше мы ее не видели). Мы с ним нередко захаживали в «Ле Паради» поужинать, он часто курил с Тиной на крыльце (даже теперь, когда я об этом пишу, до меня доносится оттуда их заговорщицкий шепоток), мы продолжали смотреть с ним фильмы, но теперь все больше в кинотеатрах. Мы всегда выбирали себе места в девятом или десятом ряду слева от прохода — это были «наши места». Случались у Джеси размолвки и опереточные примирения с Хлоей Стэнтон-Маккэйб, их отношения постоянно балансировали на грани разрыва. Было похмелье, и неряшливые грязные пятна на мебели — следы внезапно проснувшегося пристрастия к кулинарному искусству, скрупулезные уроки которого давал японский шеф-повар, и униженное «вторжение» на британскую музыкальную сцену («Пап, ты только представь себе — у них там есть свои рэперы!»).

А еще было интригующее поздравление с днем рождения — от кого бы вы думали? — от Ребекки Нг, которая училась на втором курсе юридического факультета.

Потом в один прекрасный день — это было как гром среди ясного неба — Джеси сказал мне: «Я хочу вернуться в школу». Он записался на очень насыщенный курс ускоренного обучения, включавший математику, точные науки, историю — всю ту жуть, которая еще несколько лет назад казалась ему кошмаром. Я был уверен, что у него шанса нет высидеть нескончаемые часы занятий в классе, а потом еще долго корпеть над домашними заданиями. Но я опять ошибся.

Мать Джеси, бывшая школьная учительница из прерий, помогала ему заниматься у себя дома в греческом квартале. Дело это было непростым, особенно когда доходило до математики. Иногда он вскакивал из-за кухонного стола, когда его трясло от бешенства и бессилия, уходил из дому и как ненормальный слонялся по кварталу. Но всегда возвращался обратно.

Джеси стал оставаться ночевать у матери — так ему легче было вставать по утрам, говорил он, «чтобы сразу же врубаться в гранит науки». Потом он вообще перестал ко мне возвращаться.

Джеси позвонил мне вечером накануне выпускного экзамена.

— Понятия не имею, как там все сложится, — сказал он, — но хочу, чтоб ты знал, что я вымотан до предела.

Спустя пару недель мне бросили в почтовый ящик белый конверт. Мой парень стрелой влетел в дом, схватил письмо и разорвал конверт. Руки его дрожали, когда он читал, кивая в такт словам.

— Я это добил, — крикнул Джеси, не отрывая взгляд от письма. — Наконец-то я это одолел!

Ко мне он больше не вернулся. Остался у матери, потом снял квартиру вместе с приятелем, с которым познакомился в школе. У них вроде проблема там возникла с какой-то девочкой, но они ее решили. Или не решили. Я уж и запамятовал.

Нам так и не суждено было посмотреть картины, снятые по лучшим сценариям. Время наше вышло. Но, мне кажется, это уже не имело значения. У всех нас остаются какие-то неисполненные задумки.