Леонид Сергеев - Вид с холма

— Да у меня тоже немного есть. Только куда теперь можно попасть? Скоро одиннадцать… Если только в аэровокзал.

— Чудесно! Едем в аэровокзал. Ты никуда не спешишь? Нет? Ну и прекрасно!

В аэровокзале, потягивая кофе, Наталья без умолку болтала и все рассыпала прекрасные улыбки. Это была настоящая демонстрация улыбок: ее губы то застенчиво сужались, то приобретали форму легкой полуулыбки, то неожиданно вспухали — прямо-таки притягивали к себе, то вдруг постепенно, как бы издалека, растягивались в открытую, зачаровывающую улыбку.

— Слушай, а давай поедем сейчас еще куда-нибудь! Сегодня ведь суббота, а в понедельник рано утром вернемся. Например, поедем в Ленинград?! До Ленинграда мы могли бы доехать? Ты не устал бы? А в Ленинграде у меня тетя. Она бы нас хорошо встретила…

— У меня там тоже есть друг художник, — выдавил я, загораясь неожиданным предложением.

— Вот было бы замечательно — взять и уехать! Устроить романтическую поездку! — Наталья так ослепительно улыбнулась, что у меня закружилась голова.

«Какая она молодчина, — подумалось, — столько пережила и сохранила оптимизм». Обалдев от каскада ее улыбок, я не раздумывая согласился на «романтическую поездку».

Там же, в аэропорту, Наталья сходила в пункт «международки», позвонила тетке в Ленинград; потом мы подрулили к моему дому, я забрал все свои деньги — их должно было хватить на бензин и скромный обед в кафе, — прихватил для Натальи меховую куртку и развернул машину в сторону Ленинградского шоссе.

Дождь не унимался, но в машине было тепло и уютно. До Калинина Наталья рассказывала о своем НИИ, рассказывая, позевывала и закрывала глаза, но продолжала улыбаться, только ее улыбка уже не была такой лучезарной, как прежде — больше усталой, а временами и какой-то вымученной.

В Калинине, пока я заправлял бензином бак и канистру, Наталья пересела на заднее сиденье прикрылась курткой и уснула.

Погода приготовила нам сюрприз — некий коктейль из дождя и мокрого снега, дорогу покрыл гололед. Уже после Вышнего Волочка, не проехав и половины пути, я пожалел о своей авантюре; в понедельник на работе предстояла летучка, и в лучшем случае в Ленинграде мы могли пробыть не больше четырех-пяти часов; и главное, Наталья крепко спала. Я настроился на интересный разговор, на взаимное признание в симпатии, зарождающуюся любовь; был уверен — мы проговорим всю ночь, а в результате — в одиночестве крутил баранку, слушал как движок глотает бензин и считал километровые столбы; а тут еще погода безнадежно портила поездку. «Нашла сентиментальная муть, — подумалось. — Надо было остаться у меня, а на следующий день скатать в какой-нибудь ресторанчик… И черт меня дернул двинуть за семьсот километров от Москвы».

Потом я вспомнил, про ленинградского друга, которого давно не видел, представил нашу встречу… вспомнил, что в Эрмитаже открылась выставка Петрова-Водкина, и немного повеселел. «А Наталья просто устала, — заключил. — Все-таки она хорошая и отважная — запросто укатила со мной».

Мы въехали в Ленинград в одиннадцать часов утра. К этому времени погода разгулялась и выглянуло солнце. Наталья проснулась, помутневшим взглядом осмотрела улицы, улыбнулась и весело сказала:

— Так быстро доехали!

Я притормозил около дома ее тетки.

— Слушай, вначале я одна зайду, подготовлю тетю, — сказала Наталья. — А то последний раз у нее была с мужем, и она еще ничего не знает. Ты подожди, я скоро.

Отыскав телефонную будку, я набрал телефон друга. К телефону подошла соседка, сообщила, что «сосед у какого-то приятеля и будет только в понедельник… что передать?». Я снова сел в машину.

Прошло полчаса, час. А солнце припекало сквозь стекло; облокотившись на руль, я задремал. Проснулся — Наталья барабанит по стеклу и вся светится.

— Извини, что долго. Ничего не получилось. Тетка старорежимница. У меня и язык не повернулся сказать о разводе, — от Натальи попахивало вином и она выглядела чересчур возбужденной.

Мы заехали на выставку Петрова-Водкина, прошлись по Невскому, перекусили в кафе — пора было собираться в обратную дорогу. На автозаправке на последние деньги я залил бензин в бак и канистру и направил машину к выезду из города.

Уже вечерело. Шоссе было пустынным, транспорт автобаз по воскресеньям не работал, частники в гололед ездить не рисковали; встретились всего два-три грузовика-«дальнобойщика». Наталья откинулась на сиденье.

— Ты, пожалуйста, извини, но меня всегда укачивает в машине. Я подремлю немножко, а ты что-нибудь рассказывай. Я буду дремать и слушать, — на ее лице появилось подобие прежней яркой улыбки.