Леонид Сергеев - Вид с холма

После отдыха, совершенно неожиданно для самого себя, Вадим долго не мог включиться в работу; раньше в такие минуты его поддерживала Тамара, а теперь ему не от кого было ждать помощи. Ко всему, Елена чуть ли не ежедневно напоминала Вадиму о том, что им совершенно не на что жить.

— Если не думать о деньгах, жизнь — прекрасная штука, — пытался шутить Вадим.

Но Елене было не до шуток. Прежде всего, по ее понятиям, Вадим мало работал.

— Вот видишь, — говорила она. — Целую неделю ты раскачивался, покуривал, почитывал книжки, встречался с дружками, а вчера один вечер посидел и сразу что-то сделал. А сколько ты сделал бы за неделю?

— Чепуха! — защищался Вадим. — Как раз когда тебе кажется, что я бездельничаю, я напряженно работаю, обдумываю все… А зарисовать недолго, было бы что-нибудь в голове.

Неожиданно перед ним снова возникала Тамара, но теперь она смотрела без всякой улыбки, строго, осуждающе, и Вадим в отчаянии думал: «И опять деньги! Что же получается, я никак не могу привести в гармонию свою личную жизнь и творчество?! Одна давила, другая не понимает». А Елена все упорней твердила:

— Сейчас пойдут дожди, а у меня нет даже сапог… Мужчина должен прилично зарабатывать… Я тружусь с утра до вечера…

Она действительно утром уходила, вечером приходила, но за целый год Вадим так и не разобрался, что она на работе делает. Иногда ему казалось, что ей все равно, где работать, лишь бы побольше получать, что ее ограниченные интересы все равно приведут к ограниченной жизни.

Вскоре Вадим получил деньги, и Елена на время стала воплощением мягкой, веселой жены, но стоило Вадиму заикнуться, что он подумывает «продать свой драндулет и приобрести новую машину», как Елена запротестовала, сказав, что «ни у него, ни у нее нет приличной одежды», и, когда Вадим сдался, купила себе дубленку, а ему костюм. Почувствовав слабость Вадима в денежных делах, Елена стала вести себя смелее, с маниакальной решимостью запланировала новые покупки — цветной телевизор, палас. Ее мечты оказались далеко не утопическими, а напряженность в отношениях с Вадимом заставляла ее задумываться о возможном разрыве, и она спешила осуществить свои мечты.

— Знаешь, Елена, ты устраиваешь какое-то товарное счастье. Без этих вещей мы можем спокойно обойтись, а на новой машине сможем путешествовать, сгоняем в Закарпатье, в Крым, — доказывал Вадим. — Ведь моя колымага вот-вот развалится совсем. Надоело ремонтировать, то одно выходит из строя, то другое.

— Ты только и думаешь о своей машине, о себе, — заключила Елена. — А я думаю обо всех, чтобы в доме было уютно, чтобы мы с Ириной могли смотреть цветные передачи и ты свои спортивные. Я столько об этом мечтала.

Елена обвиняла Вадима в эгоизме, а он ее в мещанстве, и во время этих размолвок каждому из них становилось ясно, что у них полярные интересы и взгляды, которые рано или поздно приведут к разрыву.

«В свое время я просто рассчитал, что она мне подходит, — рассуждал Вадим. — Сам себя подогрел, распалил до влюбленности. Это был самообман».

Все чаще он вспоминал Тамару: «У нее, конечно, был несносный характер, но она — личность, она никогда не опускалась до таких низменных мотивов, мелких склок… И между нами никогда не было игры, все происходило естественно. И уж что-что, а в работе она была единомышленницей и другом. Конечно, она выкидывала разные номера, но незаурядный человек может себе позволить многое, а вот посредственность… С Тамарой-то был совсем другой уровень общения, с ней даже ссоры были прекрасными. Конечно, временами она бывала злой и говорила ему хлесткие, уничижающие слова, но в конце концов ей хватало ума подавить в себе ожесточение, и даже взять на себя вину за ссору».

— Знаешь, — сказал однажды Вадим Елене. — Я поеду к себе, мне хочется несколько дней побыть одному.

«Пусть поживет одна пару-тройку деньков», — подумал он и, подхлестываемый злостью, направился к метро, но уже через квартал пошел медленнее, потом закурил, потоптался на одном месте в нерешительности и поехал в Дом журналистов. В кафетерии его приятели веселились в обществе женщин, но Вадиму почему-то не захотелось подсаживаться к ним. Выпив у стойки чашку кофе, он стал перебирать в памяти события последних дней, но как-то само собой эти события стали перекликаться с другими, более давними. Вадим вспомнил прошлогоднюю осень и первое свидание с Еленой, когда они шли по бульвару и она доверчиво прижималась к нему, вспомнил, как она без видимых сложностей оставалась у него, — теперь-то, узнав ее мать, он понял, чего ей это стоило, какой это был акт мужества. Он увидел свое рабочее место в Елениной комнате, закуток-«мастерскую», который она заботливо обставляла, и его неудержимо потянуло к ней.