Леонид Сергеев - Мои собаки

— Шаровая молния! — пробормотал я и прибавил газа. — Еще, чего доброго, врежется в нас!

Сами понимаете, соседство такой страшной штуковины вселяет не очень-то приятные ощущения.

Но молния и не собиралась отставать, наоборот — приблизилась к нам на критическое расстояние, Малыш ее притягивал, словно магнит. Сквозь сетку дождя уже четко виднелись крутящиеся искры на поверхности шара. Я резко затормозил, в надежде, что шар пронесется вперед, но где там! Он, злодей, закружил вокруг нас, да еще — к нашему ужасу — с каждым разом сужал виток. Светящаяся бомба явно вознамерилась нас взорвать, спалить дотла.

Не скрою, меня охватил нешуточный страх; Челкаша тоже забила дрожь — шаровую молнию мы видели впервые. И все же мне удалось от нее избавиться. Я выбрал момент, когда она оказалась сзади нас, и резко дал газу, и… мы вырвались из смертельного круга. Молния в растерянности так и осталась висеть над дорогой. Челкаш лизнул мне руку, давая понять, что я совершил нечто героическое. Впрочем, он считает, что я вообще все могу.

Наконец дорога углубилась в лес. К этому времени дождь уже разыгрался во всю, а тут еще на асфальте появились заплаты и вмятины — дорога напоминала лоскутное одеяло; потом «одеяло» кончилось и дальше мы покатили по глинистой колее в рытвинах и буграх — настоящем танкодроме; Малыш то и дело подпрыгивал и дергался, словно ему давали пинка. «И когда у нас повсюду сделают отличные дороги? — подумал я, — ведь дороги — это лицо страны!»

Мы въехали в сосновый бор и сразу почувствовали густой запах смолы и хвои. Остановились на ровной низине; Челкаш заикнулся про ужин, но вдруг темное небо разорвала молния — уже обычная, зигзагообразная — и тут же ударил гром, да так, что Малыша подбросило, а верхушка стоящей невдалеке тонкой сосны заполыхала, точно бочка с керосином. Челкаш открыл дверь машины, выскочил наружу и заорал не своим голосом. Он то подбегал к сосне, то возвращался и просто требовал от меня сделать что-нибудь.

Я знал, что дождь вскоре потушит пламя, но, чтобы успокоить друга, взял топорик и стал подрубать сосну. Вскоре она рухнула; при падении пламя сбилось, в воздух поднялся сноп искр — через минуту все погасло. Но Челкаш еще долго нервничал, пыхтел и фыркал, даже дождь не мог его успокоить.

Понятно, пока я возился с сосной, а Челкаш носился и надрывал глотку, мы промокли до костей. Я-то сразу переоделся в машине, а Челкаша пришлось вытирать полотенцем и специально для него включать печку. Ну, а потом мы уминали бутерброды, слушали музыку и радовались своему передвижному жилищу, его удобствам и особенно непромокаемой крыше.

Грозу пронесло, но дождь продолжался. Он лил всю ночь. Нас это не очень огорчило — как известно, именно в дождь особенно крепко спится — монотонный шум убаюкивает лучше любой колыбельной.

Проснулись мы посреди озера — за ночь низина превратилась в огромный водоем — наверняка, издали Малыш, у которого в воде скрывались колеса, выглядел перевернутой лодкой, а еще вернее — желтым надувным матрацем. Спросонья, ничего не разглядев за запотевшими стеклами, я открыл дверь, шагнул и очутился по колено в воде.

Дождь кончился, в лесу стоял утренний прохладный полумрак; вокруг Малыша плавали лягушки, некоторые пытались запрыгнуть на нашу машину.

Вслед за мной Челкаш тоже хотел было вылезти, но раздумал и гавкнул — Надо завести Малыша и выбираться на возвышение!

Я последовал совету друга и вставил ключ в замок зажигания. Но Малыш закапризничал. Точнее, несколько раз чихнул, кашлянул, поплевал из выхлопной трубы и смолк. Стало ясно — он готов работать, но в его механизмы попала вода и ему надо время, чтобы обсохнуть; он прямо говорил — Господа путешественники, я все же машина, а не катер.

Челкаш прыгнул в воду, подплыл к Малышу со стороны двигателя и, встав на задние лапы, передними уперся в кузов машины. И выразительно посмотрел на меня. Я понял его и пристроился рядом; шлепая по воде, кряхтя и сопя, мы покатили Малыша к «берегу», то есть к насыпи дороги. Когда выкатили и отдышались, стали готовить завтрак.

Над лесом поднялось солнце — точнее, некий бледный диск — утро было облачное, пасмурное, хмурое. И, собственно, настроение у нас было неважнецкое; даже неисправимый оптимист Челкаш улыбался как-то натянуто.

Если вы думаете, что, после того, как мы перекусили, у нас поднялось настроение и все вокруг окрасилось в радужные тона, то ошибаетесь. К тому же, грунтовую дорогу, по которой нам предстояло ехать, сильно размыло, и я уже представлял трудности в пути.