Сьюзен Баркер - Сайонара

Утро уже заканчивалось, а эксперимент был в самом разгаре. Я записывал показания вольтметра, когда что-то за окном привлекло мое внимание. Эйя стояла на крыше спортзала. Школьная форма промокла, волосы терзал ветер. Дождь хлестал ее, а Эйя, не замечая ничего, стояла, раскинув руки, словно волшебная фигура на носу корабля в штормовом море. Никогда не забуду ее взгляда – в нем были дикость, геройство, безумие. Я заметил, что она не надела свою пластину.

Я заинтересовался Эйей. Однако ее по-прежнему изводили все кругом, а мне не хотелось попадать ее мучителям под горячую руку. Если двое изгоев сойдутся вместе, они неминуемо превратятся в посмешище для всей школы. Страдания, которые нам приходилось переносить в одиночку, только увеличились бы, если бы мы подружились.

Наш первый разговор состоялся через несколько месяцев после тайфуна, когда я лежал в бамбуковой роще, распластавшись на земле. Я только что получил свою порцию побоев от близнецов Мисио и Казуо Кану, которые решили опробовать на мне заказанные по почте нунчаки. Услышав приближающееся клацанье металла, я посмотрел вверх и увидел вопросительную тень Эйи Иноу. Она склонилась надо мной, насколько позволяла пластина на спине.

– О чем ты только думаешь? – спросила она. – Лежишь прямо на таких редких экземплярах. Мог бы оказать им больше уважения.

Я перекатился в сторону и снова лег лицом в грязь, ожидая, что она проедет мимо.

– Ватанабе, я знаю, что близнецы Кану поджидают тебя здесь каждый месяц, начиная с четвертого класса. Почему бы тебе просто не сменить маршрут?

Я посмотрел вверх и ворчливо заметил, что избегать встречи с братьями Кану значило бы отказаться от ценного жизненного опыта. В глазах Эйи я прочел, что она считает меня полным придурком, но она все-таки протянула руку и помогла мне подняться на ноги.

С тех пор мы стали друзьями. И, естественно, школьная элита начала травить нас с удвоенным пылом. Нам говорили, что из нас двоих вышел бы классный цирк. Мои очки периодически крали и обмазывали клеем. Даже в учительской преподаватели шутили, что, все время таская на себе такой громадный пояс невинности, у Эйи нет никакого шанса забеременеть в школьные годы. Однако все это не имело для меня никакого значения. Я н пропускать дополнительные курсы. Я проводил множество счастливых часов, помогая Эйе собирать ботанические коллекции в лесу, занимаясь вычислениями с простыми числами или слушая стук ее металлической пластины под русскую оперную классику, звучащую по радио. Мы мало говорили. Одинокое детство и презрение школьных товарищей не способствуют развитию речевых навыков. Нам просто нравилось общество друг друга, а наши преследователи только скрепляли связь между нами.

Мое второе самое сильное воспоминание об Эйе относится к предпоследнему дню нашей дружбы. Мы гуляли по городу, когда заметили наших школьных мучителей, идущих прямо на нас. Стремясь избежать встречи с ними, Эйя втолкнула меня в боковую аллею прямо за закусочной «Кентакки чикенз». Мы задержали дыхание, пока шумная толпа наших преследователей тащилась мимо, толкаясь и сквернословя. Наверное, на нас повлияли опасность и возбуждение. Весьма возможно, что и вонь горячего куриного жира сыграла свою роль. Что бы то ни было, но с этого дня, проходя мимо этой закусочной, я всегда вспоминал, как Эйя притянула меня к себе, и наши губы встретились.

В тот вечер я летел домой, как на крыльях. Я сидел за кухонным столом и ел то, что мать оставила мне на ужин, совершенно не чувствуя вкуса пищи. Затем переместился в кровать, где принялся мечтательно переворачивать страницы книги о законе Фарадея. Через несколько минут дверь спальни отворилась, и вошел отец. Суровое выражение его лица тут же унесло мой блаженный настрой. Отец подошел к столу и направил настольную лампу прямо мне в лицо.

– Ватанабе, – его спокойствие показалось мне зловещим, – звонили с твоих курсов. Они сказали, что ты не посещаешь занятия уже две недели.

Я испуганно заморгал, пытаясь прогнать яркие пятна от лампы накаливания, отпечатавшиеся на сетчатке.

– А теперь, Ватанабе, ты скажешь мне имя той мерзкой шлюхи, с которой встречаешься.

Я повесил голову, съежившись под его неумолимым взглядом.

Затем покорно прошептал ее имя.

На следующее утро я влетел в школьные ворота, бледный и возбужденный после бессонной ночи. Мне отчаянно хотелось поговорить с Эйей, рассказать ей о гневе отца. В перерыве я уловил в коридоре звяканье ее пластины.