Андрей Волос - Предатель

Капитан пометил что-то в блокноте.

— А Колчину пора черту подводить, — вздохнул полковник. — Созрел. Даже перезрел. Боюсь, как бы сам не лопнул…

И усмехнулся.

Веревкин тоже хмыкнул.

— Согласен. В этой связи я вот что думаю, товарищ полковник. Может быть, Бронникова по его делу в свидетели привлечь?

— Было бы хорошо, — сказал полковник. — Только боюсь, зря провозимся.

— Нам его только в суд заманить, — настаивал Веревкин. — Суд-то ведь закрытый будет?

— Скорее всего…

— А что уж он там скажет, дело десятое. Главное — свидетельствовал. Вот Колчин и сел по его свидетельствам.

— Не затащишь ты его в суд, — Павел Романович сморщился. — Не такой он дурак, чтобы в суд идти… Но мыслишь правильно, Веревкин… верно мыслишь. Почему бы нам, правда, одной пулей двух зайцев не разменять?

— Почему бы, правда, — кивнул капитан, глядя на начальника с выражением вежливой заинтересованности. — Было бы замечательно.

— Вот именно. А тогда вот над чем подумай. Твои «Щебетун» и «Алиментщик» живы-здоровы?

— Вполне… С одним позавчера встречался. В связи с операцией «Эфа». Другой полтора месяца отсутствовал. Краткосрочная загранкомандировка по делам КСЖ… должно быть, уже вернулся.

— Вот и хорошо. Слей обоим информацию, что псевдоним Колчина раскрыл Бронников. Дескать, сам явился, без вызова. И — как истый патриот, верный сын Отечества… Так и так, дескать, как на духу. Никакой не Аржанов и никакой не Сигизмунд. Понимаешь? Думаю, этого достаточно. Встрепенутся — дай бог каждому. Я эту публику знаю…

Капли с крыши мерно стучали по жестяному карнизу.

— Класс! — восхищенно протянул капитан после короткой паузы. — Просто класс, Павел Романович! Мы же его таким образом наглухо выключим! Намертво!

— Вот именно. Раз и навсегда. Но информировать общественность нужно тонко. Аккуратно. Так сказать, с пониманием.

— Можно и «Аптекаря» привлечь, — предложил капитан после краткого раздумья. — Он лицо авторитетное.

Полковник скептически поджал губы.

— «Аптекаря»? Не знаю… Ладно, это уж на твои плечи. Продумай как следует. Как бы не перебдеть.

— Есть продумать, — бодро и весело сказал капитан. — Есть не перебдеть. Ну какой же класс!

— Да ладно, — отмахнулся полковник, садясь. — Эка невидаль. Завтра и сам бы догадался… — Вдруг оживился, глаза заблестели: — Погоди-ка, а не ввернуть ли в эту строчку еще одно лычко?

— Лычку? — переспросил Веревкин, поведя плечом так, будто на нем лежал подразумеваемый погон.

— Не лычку, а лычко! Каждое лыко в строку — знаешь?

— Ах, лычко… Какое лычко?

— Да простое такое лычко… м-м-м… так сказать, насчет творческой ревности. А? Как бы это поудачнее сформулировать…

Морщась в раздумье, полковник постучал пальцами.

— Творческой ревности? — уточнил Веревкин, недопонимая.

— Ну да, — сморщился полковник, недопонимание это уловив и оттого раздражаясь. — Вроде как завидовал он!.. Завидовал успеху Колчина — у того, видишь, книга в Париже вышла… а ему и не светит… а? Вроде как Моцарт и Сальери… хорошо бы, а?

— Да, — озабоченно согласился Веревкин. — Но это совсем уж дело тонкое…

— Ты поразмышляй, — отрезал полковник, — а там видно будет. Придумается — хорошо, нет — так и ладно. В общем, действуй. Набросай план, свяжись с МВД… Смотри, чтоб без осечки.

— Не будет, — деловито сказал капитан, поднимаясь. — Сумку Колчина три раза досматривали — дважды в бассейне, один раз в Доме ученых во время отлучки объекта в туалет. Всегда что-то обнаруживали. В последний раз вообще — фотокопии начальных глав «Архипелага».

— Господи, и как таких земля носит, — вздохнул полковник. — Их д о лжно резать или стричь. Ну что ж, удачи.

— Но на всякий случай предусмотрим, конечно, и экстренное вложение, — добавил капитан, поднимаясь.

— Погоди, Веревкин, — сказал полковник, морщась. — Чуть не забыл. Ты вот что. Давай-ка это. На правах заместителя парторга.

Веревкин снова сел.

— Тут дел накопилось невпроворот. В четверг собрание в Главке. Смотри… — Павел Романович взял со стола лист. — Установки такие. Семериков выдвигается в парткомиссию по подготовке к празднованию шестидесятишестилетия Октября.

— Семериков? — с сомнением переспросил Веревкин.

— Семериков, — подтвердил Павел Романович. — Выступишь вот тут, — Павел Романович ткнул пальцем в список. — Третьим, после Собакина. Поддержишь кандидатуру… что такое?

— Нет, ничего, — кисло сказал Веревкин. — Знаю я этого Семерикова как облупленного. Ну ладно, что ж…