Юрий Азаров - Подозреваемый

— Этот Макиавелли и в любви был мерзок. Не понимал красоты. Всякую грязь собирал. Тут, сударь ты мой, прямая связь…

Я тогда подумал, откуда такое понимание у старого, видавшего виды профессионального жулика. Он пояснил:

— Я всю жизнь боролся за свою личность. Меня пытались переделать, а потом плюнули. Я победил на воле. Победил в тюрьме. В колонии. Мое отдайте мне! Оно мое! Вот так, сударь ты мой.

— А что вы вкладываете в это "мое"? — спрашивалКя.

— Мои мысли и мои чувства. Мое понимание красоты. Небес. Вершинности. Поэзии. У меня есть главный талант. Талант общения. Ко мне шли люди. Я общался с ними и открывал им самих себя. Я — человек лояльный. Укрепляю строй, потому что чту закон. Рассказываю всем, что закон надо любить. Человека надо любить.

— Но вы же обирали людей.

— Простите, экспроприировал. Отбирал то, что мне они сами должны были отдать.

— Вы не хотели бы стать другим?

— Избави боже! Я так люблю все нажитое мною! Это мое? Мое! Единственное, что у меня есть!

Я так и не мог понять, что же составляет это его собственное духовное "имущество", которое он так оберегал. Крепко, надо сказать, оберегал. Сколько бы перемен ни произошло, а его не изменишь, он останется прежним. Этот анти-Аввакум, анти-Савонарола, античеловек. Он, видите ли, не желает страдать. Здесь в тюрьме приходится жить с максимальной нагрузкой. Я чувствую, как он вспоминает лучшие свои дни. Вспоминает, должно быть, лучших своих женщин, и тогда его лицо светлеет. И он вскрикивает:

— Ах, какая мадам была эта Магда, певичка из ночного варьете… Какая фантастическая неистребимая жажда жизни… — и он рассказывал мне историю своей любви. Его руки, огромные лапищи выписывали в воздухе окружности, по его представлениям, передававшие восхитительные прелести Магды. Он весь сжимался от воображаемой страсти и выворачивал руки, и пальцы превращал в дуги, чтобы сходства было больше. — Да, да, такой очаровательной фигурки не было на всем побережье. Любила купальники телесного цвета. И массивную золотую цепь вместо пояска. Я не жалел денег. Она стала моей! Это было фантастично!

Слово "фантастично" он произносил с особым пафосом, так что каждый слог выстреливал фейерверком, огни от каждого слова россыпью падали вниз, и по этим мерцающим россыпям ступала длинными и нежными ногами прекрасная Магда.

— Простите, но вы же любили, кажется, другую женщину?

— О, сколько у меня было женщин в этой жизни! И как я их всех любил! У меня особый взгляд на женщин. Я человек Востока, а значит, гаремный человек. Великий Абу Али Ибн Сина говорил, что одна из величайших способностей женщин должна заключаться в ее умении удалять всякие неприятности из души мужчины. Я люблю тихих женщин, мудрых, не болтливых. Женщина, которая болтает без умолку, — это не женщина. Балаболка. Таких надо уничтожать. Они засоряют среду. Ненавижу я и женщин высокомерных, придирчивых, злых. Моя Ириша прекрасно воспитана во всех отношениях. Она совершенство. В ней собраны замечательные качества — тихая радость, уступчивость, она наслаждается, когда дает радость мужчине. Это редчайшее качество совершеннейшей женщины.

— Так же мыслит и Касторский?

— Совсем не так. Мы с ним на разных полюсах. Он — человек зла. Но зла особого рода. Есть зло, которое люди совершают по необходимости или преследуя определенную цель, или же по принуждению. У Касторского зло направлено на достижение некоего тайного результата. Он исповедует высшее зло. Зло, которое незримо вбирает в себя чистоту, гармонию, совершенство природы человека. У Касторского есть тайна, за которую ему следовало отсечь голову. Он нашел способ оздоровления мужчины. Добыл эту тайну из того, что сокрыто в философии Востока. Вам этого не понять. Это очень сложно. Я и сам не до конца разобрался в этой философии. Вы читали про жизнь Авиценны?

— Что именно?

— Вы знаете о сорока юных красавицах что-нибудь?

— Нет, — ответил я.

— Так слушайте. Авиценна был великим визирем, а потом его посадили в тюрьму. Опустили в глубокий и сырой колодец, где он просидел два месяца и едва не умер. А через два месяца его освободили, но Ибн Сина сказал: "Если вы мне подарили свободу, то сделайте так, чтобы я смог жить". "Что ты хочешь?" — спросили у него. "Я хочу, чтобы в течение сорока дней ко мне в колодец опускали в день по шестнадцатилетней девушке. Они своим теплом и чистым дыханием возвратят мне здоровье и душевный покой. Каждый вечер в колодец опускали шестнадцатилетнюю девушку и каждое утро поднимали наверх труп юной девушки. Красавицы отдавали свои силы великому человеку и потому умирали. Когда умерла сороковая девушка, он согласился выйти из сырой темницы. Он не был с ними в близости. Они лишь согревали его своим дыханием.