Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё

Всё-таки мировая паутина — наркотик века.

Минуту спустя я уже не помнил ни о Шиварихе, ни об Лёльке с Тимкой, ни даже про где я и зачем. Я шагнул в этот информационный лес, и он проглотил меня бесцеремонней деревянного. Скача из окна в окно, я безоглядно пробирался в самые дебри. В этом лесу мне было куда привычней, хоть и попадались на пути те ещё буреломы с болотцами.

Это я о сайтах для взрослых, жертвами которых в не меньшей мере становились и маленькие, от которых всего-то и требовалось, что нажать кнопку «Мне 18»…

В пережившем человека интернете порнозасады всплывали как ни в чём не бывало и искушали яростней прежнего. Чего там примерещившаяся в пустыне яблонька — тутошние ассы и пусси с персями куролесили на пределе представления о соблазне.

В пору моей юности ходил анекдот. Что такое нейтронная бомба? — да очень просто: вся водка на месте, а пить некому. Так и тут: клиентуру давно повывело, а индустрия вкалывает без выходных и перерывов, покойные дерут покойных так, что ни в каком гробу не улежишь — примитивно, но с каким же, господи, энтузиазмом!.. А уж анонсы-то, анонсы…

Нигде и никогда в сети не писали безграмотней, чем на клубничных сайтах. Бо чхали авторы трах-галерей на грамматику — их продукт был красноречивей любого комментария. Как слоган на окнах бакалеи — метровыми синими буквами: МОЛОКО В РЕКЛАМЕ НЕ НУЖДАЕТСЯ. Похотятина тем более.

Человек, как известно, слаб. Ему только покажи, чего чужой пенис вытворяет, и он уже своим по клаве долбать готов. Потому человеческое ему не чуждо, как ты это человеческое ни припечатывай и сколько ни вразумляй, что грёзы фабриковал не один Голливуд…

Проведший в изоляции от основного инстинкта не несчастные сорок дней, а почти год, я готов был почувствовать себя обыкновенной тюремной крысой, которой незримый надзиратель подкинул в одиночку пачечку неприличных картинок. И, дьявол меня забодай, я не видел оснований кипеть от негодования, рвать их в клочья и брезгливо спускать в парашу. За погляд ни денег не берут, ни сроков не добавляют… вот только…

Вот только представил я, что за спиной стоит Лёлька — и весь мой либертинизм как штормом сдуло. Эх, Палыч, Палыч… Эх и всё тут… Ты за этим сюда, да? Готов переложить командование парадом с больной на более-менее здоровую и шастать по бездонным запасникам похабной заманухи, пока откуда-нибудь сверху не кхекхекнут: прощения просим, читальный зал закрывается, хто не успель, тот опоздаль?..

А ты уверен, что население планеты было уничтожено не за одну только эту вот падкость на изврат? Представляешь: кто-то где-то сидел и мониторил. И когда количество подобного свойства окошек перевалило за мыслимое (или назначенное?), нажал кнопку Аларм. А потом дождался, пока число благодарных животных превысит некую же рекордную планку, и нажал Пуск. И животные упразднились, как не было. Все без разбору. И те, кто тут дневал-ночевал, и кто на минуточку заскакивал, из, так сказать, любопытствия. И даже те, кто ни ногой и при одном упоминании рожу кривил. Потому как настоящая ответственность всегда коллективная. Это немцы ещё практиковали: застукают, как какая-нибудь красная шапочка в суровый брянский лес с корзинкой пирожков метнулась — и всю деревню под корень.

В общем, образ Лёльки за плечом моментально меня отрезвил. И как-то светло на душе стало. Не передать, до чего светло и просто. Кровь отхлынула от чресл и по задней стенке пищевода — как раз мимо сердца — тепло вдруг такое снизу же вверх.

А может, делать хорошее — это всего лишь не делать плохого?.. И с гордым уже удовольствием я закрыл очередное окошко с приглашением на сеанс постановочного соития, и отправился на поиски апокрифов.

С одной стороны, да: хрен на редьку — от блуда да ко греху ж. Нечестивое чтиво чем такого же зрелища лучше? За тягу к нему, пожалуй, и карать-то надо жёстче. С другой — грех греху рознь. Всё ж таки к богу, а не к вагинам тянусь.

Мне всегда хотелось познакомиться с ними не по диагонали, но то и дело откладывал — вечно находились дела понеотложней. Представившаяся же теперь возможность была до того уникальной, что я провалился в репрессированные тексты с головой.

Нашлось всё: Соломоновы псалмы… Книга Еноха… Книга Юбилеев… Видение Исайи…

Но не путанный Ветхий меня влёк — неприкасаемый Новый. В его изначальном, неоскоплённом виде, без купюр и правок. Страсть как хотелось мне отбракованного Никейским собором во славу Символа окрепшей в долгих баталиях веры. Я жаждал правды о Христе. Всей — от канонически паточной до немыслимо патографической. И жидкокристаллическое чудо выдавало мне её порцию за порцией, и щедрость меню грозила сознанию несварением…