А вот они находят неточности и опечатки в книгах друг друга и старательно высылают друг другу списки.
И кому, как не ей, сочувствовать и заступаться за него, в страшные годы ошельмованного Шкловским (тот в 30-е «ненавязчиво» «вспомнил» о журналистском прошлом Чуковского) и в «послеоттепельные» — Харджиевым (этот распространил старинную дезинформацию о «посвящении» дореволюционного «Гимна критику» Маяковского — реальному критику Чуковскому, у которого поэт жил дома в те самые дореволюционные годы). Выбор тем может быть бесконечным: более пятидесяти лет переписки и сотни сюжетов.
В конце концов можно порассуждать об эволюции их отношений, о том, как время меняет тональность высказывания, как эпистолярное «дерево» медленно овивается растущей доверчивостью и доверительностью, как с какого-то таинственного момента меняются «весовые категории», и вот уже дочь — старшая, а отец — младший.
Главное, я не думаю, что их — Корнея и Лидию Чуковских — нужно и должно как-то специально сравнивать, например, его «карнавальность-закрытость» и осторожность и ее прямодушие и бескомпромиссность-бесстрашие. Это, по-моему, «непродуктивно».
Они прожили каждый свою судьбу и сделали почти все, что могли и хотели. Лопасти времени прошлись по ним сполна, каждому досталось — мало не покажется. Они успели (когда — мягко, когда — настойчиво) позаботиться даже о посмертной репутации друг друга. Чего у них не отнимешь, так это страдания, боли. Вполне допускаю, что не всякий читатель этой книги, закрыв ее, сживется с этими героями или даже полюбит их. Пускай. Но за них не стыдно. Остаться людьми в бесчеловечном пространстве дано не каждому.
Как сказал мне недавно один известный литературный критик на похоронах одного настоящего, подлинного литератора: «Таких людей больше не делают…»
Не говоря уж о том, что из этих 435 писем сам собой получился еще и пронзительный художественно-документальный роман об отношениях просто двух частных лиц — отца и дочери — в прошлом, все отдаляющемся от нас двадцатом веке.
Павел Крючков.
Россия-Империя или Россия-Царство?
Человек между Царством и Империей. Сборник материалов международной конференции. Под редакцией М. С. Киселевой. М., Институт человека РАН, 2003, 528 стр
Чем междисциплинарный сборник научных статей может быть интересен читателю-неспециалисту? Не только фактами, наблюдениями, выводами в рамках каждой специальной статьи. Но и никак не в меньшей мере ассоциациями и аналогиями, обобщающими наблюдениями, вписывающими эти статьи в широкий культурный и историософский контекст. Разумеется, первый — узкоспециальный, насыщенный конкретикой — слой при таком вписывании необходим: когда его нет, в изобилии возникают «новые хронологии» и прочие популярные достижения и чудеса.
«Эпоха конца Царства и начала Империи дает основания для социокультурной компаративистики. Сегодня ученые и политологи активно обсуждают проблемы империй и их социокультурной роли; имперского сознания; имперских достижений и потерь. Взгляд в историю из сегодняшнего дня специалистами разных гуманитарных дисциплин, соединенных в одном проекте, дает новый импульс к пониманию современных российских проблем. Реформы Петра — это встреча России лицом к лицу с Европой, желание занять в ней свое место — проблема актуальная для наших дней при всей разности культурно-исторических контекстов». Так пишет в предисловии к сборнику его ответственный редактор и один из авторов Марина Киселева. Иначе говоря, сборник оказывается участником обостряющихся ныне споров о выборе Россией ее исторического пути.
Заявку на такое участие мы видим уже в заглавии сборника и в предисловии к нему. Ясно, чту авторы называют «путем Империи»: идти этим путем — значит ставить себе и решать вселенские по духу и общеевропейские по политическим целям задачи. А «путь Царства», стало быть, — это уход в себя: в замкнутость и самодостаточность, в автаркию? В какой мере эта терминология исторически корректна? И отвечает ли такое толкование понятия Царства естественному и принятому словоупотреблению?
Для некоторых участников сегодняшних дискуссий такое употребление слов «Империя» и «Царство» самоочевидно и полностью оправдано. Но подчас терминология, принятая в одном круге авторов, за пределами этого круга мало- или превратно употребима. Само собой разумеется, что это нередко лишает горячие споры сколько-нибудь содержательного смысла.
Читать дальше
