Анатолий Гаврилов - Берлинская флейта [Рассказы; повести]

— Да, но вы же сами об этом просили!

— А вы знаете, кто я? Я — заместитель парторга тракторного завода!

Мелкий снег наметает серые сугробы.

Четырнадцатилетняя дочь почтальонши долго и мучительно угасает от саркомы.

Гололед. Треск льда и костей.

Доставщица съезжает в овраг на заднице.

Телеграмма: «Умер отец, приезжай».

— Но мой отец дома! Вон сидит, чай пьет!

Доставщик не привез из Москвы старшей телеграфистке колбасы и теперь находится в опале.

Новая доставщица отказывается нести телеграммы в овраг в темное время.

Все воспоминания доставщика — бывшего геолога — укладываются в три слова: тайга, гнус, спирт.

Восемнадцатилетняя телеграфистка участвует в битвах за женихов. Сегодня она собирает своих подружек и едет в другой район бить соперницу.

В дни высоких государственных речей и поездок газеты запаздывают, и рабочий день почтальонов растягивается до ночи.

Макулатурщики воруют из ящиков газеты и журналы.

Мороз и ветер. Доставщик подморозил орган.

Вся жизнь в борьбе. Буквально вчера закончила борьбу за телефон, сегодня приступила к борьбе за памятник мужу. Памятник у него есть, но он ей не нравится — у других лучше.

Дверь открывает молодая заспанная женщина в ночной сорочке, соски торчат сквозь тонкую ткань. Доставщик вручает телеграмму, уходит. Идет по улице, думает о женщине. Останавливается, стоит, думает, возвращается, звонит в дверь, спрашивает, не забыл ли он здесь свой карандаш. Не забыл. Уходит.

Рябина в сахаре инея.

Многодетная телеграфистка мечтает переспать со священником.

Почтальонша спасается бегством от разъяренного мужа и прячется в красном уголке под столом.

— Почему вы постоянно перевираете мою фамилию? Я не Блантер, а Бельтер!

— Не один ли черт!

Восемнадцатилетняя телеграфистка «дружит» с пятнадцатилетним. Он ее периодически поколачивает и убегает к сверстникам: кататься на мопедах, на рыбалку, на дискотеку и т. д.

Срочная телеграмма: «Колбасу купила!»

Телеграмма с разрешением обмена на Москву. Женщина поцеловала телеграмму и заплакала от счастья.

Убит в Афганистане.

У четырнадцатилетнего сына телеграфистки дискинезия, дистрофия, сколиоз, близорукость…

— Все равно в армию возьмут — не надейся! — говорят ему в подростковом кабинете.

Телеграмма из Евпатории: «Спасибо за любовь. Иди лечись. Ты болен».

Трясущийся человек просит купить ему пузырек средства против тараканов.

Уже подсыхало и пахло весной, но тут повалил густой мокрый снег.

Поздравительная телеграмма: «Вгрызайся в жизнь. Борис, смелее, не делай часто перебор, теперь во многом будь мудрее — ты в тридцать лет уже майор!»

В общежитии глухонемых всегда все понятно, улыбки, никаких вопросов и претензий.

Телеграмма в горплодоовощторг: «Имеем возможность продать капусту соленую, арбузы соленые, кабачки соленые, помидоры соленые, огурцы соленые. Начальник Петровского ОРСа Н. Соленый».

Эта женщина очень часто заказывает переговоры, чтобы по телефону поругаться с зятем.

Поздравительная телеграмма тому, кому уже ничего не нужно.

Рай цветущего оврага.

Перестройка почтамта начинается с уборщиц, почтальонов, доставщиков, операторов и ими же, кажется, и завершается: сокращения, отмена надбавок и т. п.

Почтовая элита пришла к заключению, что горбатой уборщице можно платить двадцать рублей в месяц да и то это много.

Участки укрупняются, число доставщиков сокращается.

Ускорение на основе мелькающих ног и высунутого языка.

Здравствуй, новая жизнь!

Здравствуй, Чарли Чаплин!

Душная летняя ночь. Багровая луна уныло смотрит на охваченный огнем и дымом металлургический завод.

В аппаратной двое: мастер и практикант. Мастер мечется между приборами и телефоном, нервничает, матерится, на ходу жует колбасу и пьет кефир, а практикант робко сидит в углу за железным столом и старательно наблюдает за действиями мастера: ведь и он когда-нибудь станет мастером, будет иметь хорошую зарплату и рано, по льготному списку, уйдет на пенсию…

Душно, жарко… запах доменного газа… гул подземных двигателей… время почти не движется…

Вдруг мастер подпрыгивает, повисает под потолком вниз головой и в таком положении производит запись в журнале…

«Неужели и этому я должен научиться?» — испуганно думает практикант.

— А ну не спать! — кричит мастер. — А ну глянь давление доменного газа!

Практикант вздрагивает, бежит к приборам, долго смотрит.