Денис Осокин - Овсянки (сборник)

мне до смерти нравится как деревенские дядьки держат в руках гармонь: как женщину за задницу. немножко от себя вперед — немножко книзу. немножко свирепо — и очень крепко. с таким удовольствием! вы мне простите разговор о гармони — но если б не городская вульгарность — гармонь не казалась бы таким нехудожественным инструментом. а женщины-гармонисты! — клубные худруки, учительницы музыки, просто умницы! они играют с лицами как если бы принимали сзади мужчину. глаза прижмурены — стыдливая сладкая чуть улыбка. обязательно легко насмешливые глаза. они смеются и над этим невидимым мужчиной — которому захотелось — где-нибудь в лабиринтах зимнего двора — среди петухов и овечек. и над нами — стоящими напротив — потому что сзади это не мы. женщины-гармонисты всегда стараются играть сидя. ведь тела их очень быстро зальются усталостью. от такой музыки.

лодочные станции так хороши так дороги — что думая о них хочется взлететь одновременно на всех здешних лодках. задымить моторами. уключинами загреметь, заныть. немыслимыми траекториями ввинтиться в белый след реактивного самолета — и спикировать в мокрый поцелуй земли и воды — и разбиться. только конечно не до смерти. потом — ожить. лодки разогнать по местам — по мосткам и эллингам. лодочные станции — территория восторга: юности — надежды — бесконечной любви. лодочные станции — молитвенные поляны. самые главные в жизни. и неважно совсем что половина хозяев эллингов — лодок в них не имеет. или круглый год держит под потолками на ремнях как побежденных чудищ. половина людей приходит сюда для того чтобы доставать из земляных погребов мерзкие мутные соленья — и покрытую двухвостками свеклу. садиться вместо стульев на ненужные блеклые спасательные круги — пить и плакать. пусть! лодочные станции — храмы которые ничем нельзя осквернить. и можете себе представить? — у меня и первой любовью была дочь председателя кооператива лодочной станции нашего города.

у меня есть можжевеловые четки. их звенья — веселые круглые шары. я купил их чтобы нюхать. комкаю в кулак — и подношу к носу. чудесный способ общения с богами. попробуйте!

председателю меминского сельсовета сорок четыре года. председатель живет без семьи — с мамой — которой восемьдесят. по-странному не сложилась у председателя личная жизнь. трудно представить себе человека красивей умнее и веселее. и в ранней молодости — и теперь. и здесь — в окрестностях серда-мемей в глубинах балтасинского района — и когда-то в казани в химико-технологическом. с председателем радостно дети здороваются — и взрослые как один. у председателя большой дом. с синими воротами. на воротах нарисованы гусь в тюбетейке и цапля в бусах — друг дружки касаются крыльями. это когда-то рисовал председателя отец. председатель знает много красивых песен — много хороших слов — и часто произносит их на людях: на праздниках в школе; на новогодних утренниках в детском саду — когда наряжается кыш бабаем; на вечерах в клубе. председатель владеет родным татарским и удмуртским языками. собственно русским председатель и не пользуется в мемях. русский почти ни при чем. председатель режет ноябрьских гусей за домом. потом потрошит их — раскладывает в тазы со снегом хлюпающие желтые горсти жира, гусиные горла, печени. любимая песня председателя — ‘за домом растет черемуха’. если ты соскучишься — открою окно — ты влетишь ко мне легким ветром. если я соскучусь — открою окно — ты влетишь ко мне легким ветром. такие там слова во втором куплете. я обнимал председателя на прощанье и благодарил за помощь. а председатель сказал мне: останься. или в гости потом приедь. я остался. и еще приехал. мы сдружились в минуты в секунды! мылись в бане. плечом к плечу. до ночи там просидели. перед сном председатель проверил маму. мне сказал: отвернись пожалуйста. щелкнул светом. мы улеглись с председателем на одну кровать. хоть в доме кроватей много. пизда председателя — самая сладкая. набухшая горем. упругий из песен язык. белые лодки — ноги. сверкающее на весь дом тело. я то и дело вскакивал и включал свет. уговаривал председателя не стесняться. сцеловывал председательские слезы. председателя зовут рамиля. я всегда в деревнях никого не трогал. но с председателем серда-мемей мы гладились и плакали несколько раз в ноябрьские декабрьские ночи — в пропахшей шерстью, калиной и гусиными крыльями комнате.