Денис Осокин - Овсянки (сборник)

я купил палатку — двухместную — за тысячу рублей. с надписью ‘норвегия’. наверное из китая. это еще лучше. принес домой. сел на стол. стал звонить знакомым девушкам — предлагать с палаткой где-нибудь погулять. катя павлова согласилась. мы ушли за хлебозаводский парк — за железную дорогу — к тэцовским почти что трубам. там болотца и камыши — сладкие лютиковые и аир. палатку несли как большую булку — такая компактная — потому что на телескопическом каркасе. поставили в пять минут — и туда залезли. уселись друг против друга. ну что — катя? — что скажешь? — я улыбаюсь. замечательная палатка. — отвечает катя. у палатки отстегивается потолок — остается сеточка. сетчатые окошки. майское утро.

лальск когда-то был вологодским городом — и имел на гербе две куничьи шкурки. а теперь он — наш вятский поселок — очень северный — возле лузы. но города не перестают быть городами. бывшие города — важные папаши. и можно всегда от них ожидать неожиданной роскоши в учреждениях и квартирах, щедрости и сюрпризов, по-городскому свободных душ, элементарной городской любви, прохладной городской нежности. неожиданных товаров на прилавках магазинов — попробуй такое где-нибудь еще найди. только например в лальске — в магазине ‘центральный’ — который вместе со вторым жилым этажом и заколоченными чердаками можно легко перенести на коробок спичек — и унести в вельветовом кармане. мы наткнулись в лальске на велосипедный прицеп. синяя тачка на одном колесе — с отражателями — большая, сияющая — такая чудесная. он стоил чуть больше тысячи рублей. очень многие замечательные вещи стоят тысячу или сто (или дважды сто — двести) — потому что это очень правильные очень позитивные цифры. мы немедленно его купили — вытащили на улицу и стали думать как из лальска будем домой тащить? — до кирова триста почти километров — а мы сейчас даже не на колесах. с ним не полезешь в рейсовый автобус. железной дороги здесь нет. железная дорога в лузе — от лальска в тридцати километрах. эти километры мы тряслись в кузове неизвестного автомобиля. на краю лузы прощаясь мы спросили у водителя — что у него за машина? а он не ответил — и денег от нас с прицепом не взял. мы шагали сквозь лузу — до вокзала — прицеп волокли за собой. полночи сидели в зале ожидания — караулили с котласа электричку. потом ползли в киров в этой электричке — самой медленной на земле. на котласской ветке она почему-то ходит как конный трамвай. в кирове с вокзала позвонили жене. она нас ждала гораздо раньше — из лальской командировки. мы живем недалеко от вокзала. велоприцеп и мы пересекли привокзальную площадь — мимо бессовестных таксистов — полезли в гору по улице горького. все это время старый вологодский город лальск качался и брякал в нашем велоприцепе — размахивал уличными столбами, синими занавесками, фантастическими антеннами (в контурах которых — чья-то земная судьба), коррозирующими флюгерами, оградами и балконами, разбитыми беседками, верандами без стекол, окнами вытянутыми в ромбы и овалы, щегольскими водосточными трубами — пел вместе с нами и радовался пути.

в холодильнике лежали копченый гусь и сырая нога барана. хозяева квартиры на неделю уехали — а нам сказали: вы уж пожалуйста следите чтобы холодильник не отключался — он все время должен гудеть — там у нас новогодние продукты. если заглохнет — тресните вот так посильнее. из бараньей ноги можете сварить суп. мы сами всегда такой варим — обычно в пятницу — перед выходными — вкусный-вкусный.

мы были рады оставленной нам трехкомнатной пустой квартире. а супы мы не особенно едим. мы лежали на широкой кровати. жгли вереск и сандал. открывали настежь все окна. слушали музыку. смотрели телевизор. уединенно существовали в комнатах. долго спали. за окном с утра было темным-темно — старым джемпером нависало поздненоябрьское небо. а потом наступала ночь. нас было трое — мы с женой и дочка. это был буферный какой-то район — смутный: посреди неживых фрагментов частного сектора — девятиэтажные постройки. буквой г — буквой п… котлованы со сваями. строительный мусор. открытые помойки. арматура из земли поперек троп. в общем незачем было выходить наружу. даже на балкон.

на четвертую ночь гусь и баранья нога вылезли из холодильника. жена первая услышала как скрипнула в кухне дверь. что-то тупо завозилось о линолеум. ударилось о плинтус. кто-то икнул: гунь гунь. жена села на кровати — и разбудила меня. дочка спала между нами. место было в квартире — но мы спали так: пространство все-таки здесь чужое — к тому же мне нравится обнимать их обеих.