Денис Осокин - Овсянки (сборник)

что-то сильно мешало виктору в левом ботинке — уже третью или четвертую зиму. но как всякий умный и деликатный мужчина — к тому же чудесный фотограф и художник — он с большим отчуждением относился к собственной обуви — и старался не обращать внимания на легкое неудобство при ходьбе. он прав: мало того что обувь всегда нас запугивает — она еще чудовищно дорого стоит. разваливается внезапно — и вот пожалуйста: трать теперь непредусмотренные деньги на эту дрянь. в обуви гнездится страх смерти. он зацеловывает наши живые ноги. покусывает и жжет их. однако в начале этого необычно теплого января — во время луж — ботинки стали сильно пропускать воду — и виктору все же пришлось набравшись мужества туда заглянуть. он позвал ларису — свою жену — чтобы было не так тревожно. оба вышли в коридор и склонились над ботинками виктора. лариса сказала мужу: их давно пора выбросить. виктор ответил: да — они меня замучили — они в один выход рвут хорошие крепкие носки. лариса сказала: а где одна стелька? виктор ответил: не знаю. а она была? это был как раз левый ботинок — в котором мешало. там и впрямь чего-то не хватало — и проступала решетка. виктор засунул в ботинок руку — и сказал испуганно: лара — там что-то есть. потянул — и вытащил отвратительную черную стельку — сказать правильнее отвратительное черное нечто — неизвестное время назад сбившееся в гармошку и сползшее в носок. стелька была гаже некуда. в трещинах вся — в дырах — лысая и в песке. виктор поднес ее к глазам. лариса сказала: ну ты даешь — витя. у тебя что нет денег? выкини этот ужас. как ты ходил-то вообще? виктор вдруг посветлел и начал смеяться. лариса тоже улыбнулась — действительно ведь смешно. виктор сказал сквозь смех: я не могу ее выкинуть — дорогая лара. ты знаешь что это? это моя душа. удивительно похоже… лариса фыркнула: ты что серьезно? ты оставишь ее себе? тогда сделай так — чтобы я никогда не видела твою эту мерзкую душу. подальше ее куда-нибудь убери. смеялись они уже вместе. они были давно знакомы. и быстро досмеялись до того что сидящий на полу виктор засунул руку своей ларе под подол — а она протяжно отозвалась. они не скоро вернулись в комнату — так и шуршали в тесноте коридора — попирая ногами ботиночный страх. что же касается души виктора — она висит в его мастерской прямо на люстре. виктор утверждает что она помогает ему работать и жить.

рыба — королева в химии любви. волшебница-королева. это отлично известно. уже один ее вид в магазине или на рынках — замороженный и несчастный — будоражит фантазию тела. искристые эротические абзацы о том что творится с хмурыми бабами — енисейскими или вычегодскими — поевшими к примеру окуневой ухи писали в серьезных трактатах еще дореволюционные этнографы. различный беспозвоночный морской народ — из тех что умнее чем люди — навроде головоногих — еще более сильные королевы и короли: однако им сложнее вскарабкаться на наши вятские столы — поэтому здесь о них мы говорить не будем. некоторая хищная речная и любая морская рыба съеденная желательно в сыром виде обратится в фонтаны и фейерверки — которые ворвутся в нашу спальную комнату — или настигнут нас на пути за обоями в хозяйственный магазин. обои тогда мы бросаем в урну — и бежим в ближайшую сирень, в ближайший подъезд если очень холодно. ихтиотерапия — большая наука — которая должна быть создана. ведь рыба лечит любую болезнь. купить вот хотя бы замученного морского окуня на кировском рынке — такого красного с большими глазищами. рыбины сразу четыре. почистить — и с кем-нибудь съесть: вот и до самого утра праздник! вот и победа над усталостью, над сомнением! или принести в гости к подруге в пакете пару замороженных тунцов. пока они оттаивают — можно поговорить если есть о чем — или посмотреть телевизор. постоянно забегать в кухню — пальцами тыкать в стальные тунцовые спины. и наконец-то вскочить на них полуоттаявших верхом и начать кружиться по комнатам — со скоростью этих самых красивых и самых удачливых пловцов — целуясь до крови — разбивая плафоны — разбрасывая одежду. можно пропарить жирного терпуга в импровизированной пароварке — и провалиться в душистый густой разврат — опустив жалюзи, задернув занавески — не успев как следует отмыть терпужиные руки — заскрипеть в терпуговом клею! можно в самом начале зимы наесться оранжево-матовой семги — разбавляя ее пожар квашеной капустой смешанной с журавиной-клюквой. и после всю первую половину зимы лепиться друг с другом в хорошо проветриваемой комнате. другую же половину — спать: склеившись до весны.