Борис Ширяев - Ди - Пи в Италии

— В этом-то и смысл царского служения, Александр Иванович.

— Ну, а вот теперешний-то великий князь пойдет на то? Как думаете?

— Раз принял на себя, — так пойдет.

— Это так вы говорите. Со слова. А для этого самого, чтобы понять, человека самому видеть надо, чтобы в личности убедиться.

— Бог даст, увидите.

— Вы, может, и увидите, а я нет. Я завтра в Австралию уезжаю. Оттуда не увижу. (Этот разговор с шахтером Александром Ивановичем я напечатал в очерке «Своя русская линия» в газете «Наша Страна» и через полгода получил из Мельбурна от самого Александра Ивановича письмо с благодарностью за ответ на волнующие его душу вопросы. Б. Ш.)

Последний кадр этого фильма о живущем в сознании русских людей грядущем Иване-Царевиче — не на экране памяти. Он здесь, в реальности, во мне и передо мной. И сам я в нем.

Мы стоим у входа в палаццо, где временно поместился Великий Князь Владимир Кириллович, Глава Династии.

Мне, соловецкому каторжнику, подсоветскому бродяге, истоптавшему тысячи верст волчьих троп российского безвременья, дано одному из многих миллионов жаждущих видеть воочию Ивана-Царевича, увидеть его подлинного, живого, из крови и плоти, а не тень, не отблеск его, не свою мечту о нем.

Бог безмерно милостив ко мне.

Мы входим в палаццо.

Говорят, что первое впечатление о человеке всегда самое верное. Так это или нет, я не знаю, но твердо уверился по опыту, что первое впечатление всегда бывает самым глубоким и ярким.

Первым, что я ощутил, взглянув на входящего в приемный зал Великого Князя, было осознание огромной спокойной силы, разлитой по всей Его фигуре, чувствующейся в Его уверенной, несколько медлительной поступи, струящейся в Его вдумчивом, испытующем взгляде.

Второй моей мыслью было:

— Как похож на Александра Третьего! Добавить лишь бороду и прямо портрет его, такого, каким он был еще Наследником во время Русско-Турецкой войны.

Пока Н. Э. Вуич представляет меня Великому Князю, мы оба внимательно осматриваем друг друга.

— Вот он какой, «человек оттуда», бывший концлагерник, — как мне кажется, думает Великий Князь.

— Вот он, тот реальный Иван-Царевич, о котором думают, не зная даже его имени, которого ждут миллионы, оставшихся «там» моих братьев, ждут и жаждут, не ведая даже, существует ли он в реальности, — думаю я.

Признаюсь моим читателям: мой опыт общения с высокопоставленными особами очень невелик. В далеком прошлом я был вольноопределяющимся в том гусарском полку, которым командовал великий князь Михаил Александрович. Раз даже он похвалил меня за лихую вольтижировку и я ответил:

— Рад стараться, Ваше Императорское Высочество!

Это все.

Но даже и тогда брат Государя был для меня прежде всего только командиром полка, только одним из членов Великой Фамилии, не несущим на себе какой-либо особой исторической миссии.

Теперь — иное. Я стоял перед человеком, которому рано или поздно предстоит взять в свои руки кормило моей измученной Родины, вероятно, в самый трудный, самый тяжелый момент ее жизни, когда сигналом, призывающим Его туда будет SOS, выкрикнутый сотнею миллионов до конца исстрадавшихся людей. Я стоял перед реальным, живым человеком, которому предстоит воплотить в себе вековую мечту народа о победившем злого Кощея светлом Иване-Царевиче.

Мудрено-ли, что я чувствовал себя несколько связанным?

Но это длилось лишь пару минут. Простота обращения Великого Князя, обаяние нежного бархатистого голоса Великой Княгини разом дали мне возможность быть самим собою, без какой-либо маски, какого-либо напряжения, принуждения себя.

Это была не аудиенция, не официальный прием, а простой, прямой и откровенный разговор двух разом ставших близкими и понятными друг другу людей. Но удивительно было то, что я, — старый газетный волк, проинтервьюировавший на своем веку множество лиц всех видов, рангов и состояний от Надир-Хана Афганского, проезжавшего через Ташкент по пути к Трону Эмиров, до Васьки Драгуна, бандита, соловецкого смертника, за час до его увода на казнь, я, считавший себя опытным интервьюером, тут оказался на положении интервьюируемого.

Разговором всецело управлял Великий Князь, порою задавая мне вопросы, порою наводя, наталкивая меня на выводы и сообщения. Я почувствовал это с первых же слов и чем дальше, тем все более и более убеждался в том, что каждый Его вопрос не случаен, что он звено в цепи, протянутой по ясному для спрашивающего плану.