Лариса Райт - Плач льва

— Я не могу ее оставить сейчас.

— Ясно.

Артем знал, о чем думала жена: «А меня ты можешь оставить? Я пытаюсь понять, Артем, но всему есть предел. Мне тоже нужны тепло и внимание».

— Лен, просто у меня такое ощущение, что, если я уеду, может что-то случиться. Я понимаю, это, наверное, паника после всего произошедшего, но мне так легче.

«А как легче мне, Артем?»

— Знаешь, Тем, люди тоже умирают. И иногда от тоски.

Жена положила трубку. Артем знал: она права, но он не мог заставить себя оторваться от единственного зверя, который у него остался. Ему надо было видеть, как она открывает глаза, как шевелит ушами, как неторопливо, осторожно ест предложенную пищу, как переворачивается, как пытается встать на разъезжающихся, словно у котенка, лапах.

В тот день Диана окончательно поднялась и даже сделала несколько неуверенных шагов. «Пора возвращаться», — решил Артем. Он уже потянулся, чтобы набрать номер, сказать Лене, что прилетит завтра, попросить прощения, поблагодарить за терпение, и еще столько всего теплого, нежного, мягкого, но трубка его опередила:

— Господин Порошин? — Голос глухой, сиплый, будто созданный для дурных вестей.

— Да, это я.

— Майор Соловьев. В принадлежащем вам доме ночью случился пожар. По всей видимости, короткое замыкание. Обнаружено четыре тела: беременная женщина, ребенок и двое мужчин.

«Охранники» — это была первая мысль Артема, а вторая, третья, десятая, бесконечная — о том, что жизнь заканчивается отнюдь не тогда, когда задыхаются львы.

Артем сидел на полу, лежащая рядом трубка сочувственным официальным тоном рассказывала, куда и когда должен он будет явиться на опознание. Он ничего не слышал. Он не кричал и не плакал. Не мог. Он смотрел, во все глаза неотрывно смотрел на лежащую напротив Диану и понимал: в одно мгновение она из того, в чем хранилась вся жизнь, превратилась в то, в чем таилась смерть. Артем не подумал о том, что если бы он не остался с львицей, то, скорее всего, сгорел бы вместе с семьей. Он считал, как многие в подобных ситуациях, что, окажись он там, ничего не случилось бы. Но его там не было. Он был здесь. Со львом. Это его любовь к Диане убила жену и дочь. Артем смотрел, и смотрел, и смотрел на львицу — и не мог, не хотел ее больше видеть. Ни за что! Никогда! В две минуты подписав дарственную московскому зоопарку, он уехал: вернулся на пепелище. Куда вернулся? Зачем? Незачем и некуда было ему возвращаться.

— Нам пора возвращаться, — зовет Артем мальчика. — Марта устала. Смотри, ей уже тяжело стоять. Видишь, то и дело присесть норовит.

— Ви-жу, — откликается Никита. Маленькая рука просовывается в ладонь Артема. — Пой-дем.

Они каждый вечер гуляют с собакой вместе. Иногда Артем приглашает Никиту к себе. Обычно старается намекнуть на то, чтобы его привели и оставили. Так можно заниматься с ребенком, а не общением с его матерью. Артем знает: мальчика по-прежнему водят в реабилитационный центр, где специалисты работают с ним, используя вкупе с «Томатисом» огромное количество давно утвержденных, признанных методик и пока еще экспериментальных программ. Артем не работает. Он общается, доставляет удовольствие и ребенку, и себе, и собаке.

Вот только собака… Марта стала сдавать. Артем хотел бы не замечать дряблых мышц, старческой худобы, отсутствия интереса к игрушкам и постоянного желания свернуться клубком в каком-нибудь теплом месте, и чтобы никто не трогал, не тормошил, не заставлял вставать, шевелиться, куда-то идти. Но своему маленькому другу Марта пока еще радуется, будто осознает свою великую миссию, будто понимает, что должна цепляться за жизнь хотя бы ради него. И Артем старается не пропускать встреч с ребенком, потому что понимает: этот мальчик нужен собаке не меньше, чем она нужна ему. Овчарка преображается сразу же, едва завидев малыша. Походка приобретает былую уверенность, взгляд из отрешенного вновь становится настороженным, опущенный хвост поднимается и виляет мелкой, счастливой дрожью. Она чувствует себя нужной, ее забота кому-то необходима, а ведь это именно то, что придает силы многим людям и заставляет их держаться на этом свете. Держится и собака. Иногда Артему кажется, что из последних сил, а порой, наоборот, в своей безудержной радости от встречи с Никитой она напоминает щенка. Вот и сейчас Марта почти бежит впереди, и никто не мог бы подумать, что обычно ей требуется несколько минут, чтобы просто встать на все четыре лапы, и потом еще какое-то время, чтобы перестать хромать и спотыкаться.