Максуд Ибрагимбеков - Пусть он останется с нами

Так мы шли пешком и беседовали, и вдруг Ленка спросила у меня, вспоминаю ли я свою маму. По-моему, она задала этот вопрос неожиданно для себя, по ее лицу это было видно.

А у меня до сих пор еще никто не спрашивал, вспоминаю ли я маму, и поэтому это был до того неожиданный вопрос, что я даже остановился. Но потом подумал, что ничего в этом вопросе странного нет.

Я сказал Ленке все как есть, что маму я вспоминаю не очень часто, потому что я ее почти не помню — когда она умерла, мне было всего четыре года.

Я помню только, что она была очень красивая и добрая. И еще сказал, что я вижу ее иногда во сне, но наутро никак не могу вспомнить ее лицо. Раньше помнил, а потом постепенно забыл. Помню только, что она очень красивая, и все.

И еще я помню запах ее духов, от нее и во сне пахнет этими духами. Жалко, что я их названия не знаю. А когда где-нибудь на улице почувствую запах этих духов, мне сразу становится грустно, но не просто грустно, а как-то по-особому — ведь еще в это время мне бывает немножко приятно... Всего на минуту становится грустно и приятно, и сразу все проходит... И еще я хотел рассказать Ленке, что я помню, как мама меня купала, я почему-то это очень хорошо запомнил, как она меня купала в ванне с розовой водой. Я даже помню, от чего она была розовая — от калипермангали, я это слово с тех пор на всю жизнь запомнил, и потом, завернув в полотенце, отнесла прямо в кровать.

Я не успел это Ленке рассказать, потому что она вдруг взяла меня под руку и дальше пошла со мной рядом молча и под руку... Меня еще ни одна девочка не брала под руку. Я даже не могу представить, что у нас в школе найдется еще одна девочка, которая может взять днем в воскресенье на улице человека под руку и так с ним идти! А Ленка в тот день взяла меня под руку, и мы так шли до самого нашего дома!

Вечером я очень долго ждал прихода папы. И уроки все сделал, и даже те, которые не надо было готовить на понедельник, и специально ел за ужином очень медленно, но ничего не помогло; бабушка посмотрела на часы, а время уже было начало двенадцатого, и сказала, чтобы я шел немедленно спать. Я как лег, так сразу и заснул, даже подумать ни о чем не успел толком. И сразу я увидел сон. Кажется, это был не один сон, а сразу несколько.

Сперва все было как наяву — я увидел цирк и львов, эту ложу, в которой мы сидели с Ленкой, да и саму Ленку увидел, только говорили мы с ней не о цирке, о чем-то другом. А потом я вдруг увидел, вернее, не увидел, а почувствовал, что я лежу в кровати в своей комнате, а на душе у меня очень радостно и приятно. Я только стал думать, отчего это мне так радостно, как увидел маму. Она склонилась надо мной и долго-долго смотрела на меня. Я удивился, что, несмотря на темноту в комнате, я очень хорошо вижу ее лицо. Это я во сне удивился. Я даже маму хотел спросить об этом, но не успел, она наклонилась совсем низко, так что я почувствовал запах духов, и несколько раз поцеловала меня теплыми губами.

— Мальчик мой, — сказала мама. — Спокойной ночи, сегодня ты стал у меня на год старше. — Она поправила на мне одеяло и снова отошла.

И тут я все вспомнил. Ведь сегодня день моего рождения — мне исполнилось четыре года. Столько гостей пришло к нам, еле-еле все за столом поместились. А потом все танцевали, и мама с папой танцевали. А я, честно говоря, на танцующих смотрел не очень внимательно, потому что разворачивал подарки, которые мне в тот вечер подарили. Особенно мне танк понравился. Я его завел и пустил по полу, очень это был хороший танк, он и стрелял на ходу, и поворачивал башню с дулом в разные стороны...

А потом я услышал голос мамы: «Да он же совсем уже спит» — и ее смех. А потом ни с того ни с сего я увидел, что мама меня завернула в полотенце и несет из ванной вверх по лестнице в спальню, а я смеюсь оттого, что мне щекотно. И опять я увидел ее лицо над собой, и она спросила у меня:

— Ты меня часто вспоминаешь? — но на этот раз мне показалось, что она очень похожа на Ленку, и тут я увидел, что это не мама, а Ленка. Потом я вдруг увидел папу. У него было очень худое, никогда я его раньше таким не видел, озабоченное лицо!

Мне сперва показалось, что он смотрит на меня, а потом я увидел, что хоть он и смотрит в мою сторону, но меня не видит, и лицо у него очень сердитое. Он все продолжал смотреть, и я почувствовал, что он теперь уже смотрит на меня, но лицо у него не просто сердитое, а злое и страшное. Мне показалось, что он меня сейчас ударит, я вскрикнул и побежал... И сразу же проснулся.

Что самое удивительное, кровать подо мной качалась, как будто я вправду хотел убежать. Было уже утро. Я полежал некоторое время, я очень люблю полежать утром в кровати — в это время очень хорошо думается о всяких приятных вещах. Но сегодня мне совсем не хотелось оставаться в постели. Я вспомнил свой сон, весь целиком, и подумал, что это чем-то необычный сон, такие я раньше не видел. Много в нем было удивительного: и то, что у мамы вдруг оказалось лицо Ленки, и то, что папа хотел меня ударить. А ведь он меня ни разу еще не то что не ударил, а даже не кричал на меня никогда. Я все лежал и вспоминал этот сон, хоть мне было почему-то очень неприятно его вспоминать, и совсем уже собрался было встать, и в этот момент я вдруг понял одну вещь. Эта мысль пришла мне в голову сразу, не понимаю, как я до сих пор об этом не догадался. Я вдруг все понял! Это же любому дураку ясно! Я встал, быстро оделся и спустился вниз.